Литература создала много образов мужественных, честных, искренних людей, которые стали хорошими друзьями читателей, вошли в их жизнь, как знакомые, близкие люди. Каждое новое произведение, где изображены образы, достойные дружбы нашего читателя, – радостное событие в литературе. Думаю, что книга П. Загребельного “Дума о бессмертном” станет для читателя таким событием. История короткой жизни ее героя, жизни, преисполненной мук и боли, но красивой и честной, найдет отзыв во многих сердцах.

Ему еще не исполнилось семнадцати, когда началась война. Андрей пошел в военкомат, где уже стояли большие очереди добровольцев. Там ему предложили написать автобиографию, да еще подробную, он испугался: у него не было биографии. Ну, родился. Рос. Закончил неполное среднее. Вступил в комсомол. Окончил среднее. Работал во время каникул в колхозе. Собирал колоски. Косил сено. Какая же здесь биография, когда все так просто и обычно?

Но, по-видимому, и после войны, если бы Андрей Коваленко остался в живых, он не заметил бы, какая богатая его биография. Ну, пошел добровольцем. Воевал. Ранили. Вылечился. Опять воевал. Опять ранили. Взяли в плен. Убежал. Поймали. Опять убегал… Способные на подвиги не часто рассказывают о своих подвигах. Потому что, может, источником этих подвигов именно и является уверенность в том, что так делал бы каждый на его месте. Великая, настоящая скромность—сестра героизма, а не посредственности…

Мы часто не замечаем, каким неоценимым богатством владеем, что, действительно, может «солнце померкло бы, увидев наших дум золотые россыпи». Писатель мало пишет о советских людях, с которыми судьба сводила его героя там, вдалеке от родной земли. Но каждая такая встреча, как с Мартиненко, Банниковым, Антроповым, оставляет волнующее впечатление, показывает, что в какие бы обстоятельства не попали советские люди, они живут между собой по законам, нормам нового общества, по социалистическим законам.



 




Настоящим гимном советскому человеку звучит заключительный эпизод короткой жизни героя повести, эпизод, с которого могла бы начаться легенда о советском юноше. Коваленко, смертельно раненый после последней попытки вырваться из плена, лежит в бараке рядом с поляком, которому на рассвете должны сделать укол, чтобы убить. «Андрей пытался думать о доме, об отце и матери, о Кате. Но память его, обессиленная, измученная безумолчной болью, потеряла все воспоминания, как цветок лепестка. Ему теперь оставалась боль, резкая и нестерпимая, и мысли. Вчера он жалел, что его не убили тогда сразу в Марбурге, теперь благодарил случай, который продолжил ему жизнь на эти несколько дней. И перед смертью он еще сможет сделать хорошее дело. Сможет, хоть как это не трудно». И вот он, напрягая последние силы, меняется номерами со своим соседом Ежи Фурчаком. Утром укол делают ему, а не Ежи. Андрей умирает, чтобы жил он.

« – Простите, мама и папа, своего сына за то, что он умер так вдалеке от вас, за то, что умер раньше вас. Вы еще долго помните его. Будете вспоминать своего сына утром, как всходит солнце, и в бессонные ночи, в горе и в радости, зимой и по весне, пока живые, будете вы сокрушаться над своим сыном… И еще будете вы скорбеть и сетовать на судьбу за то, что не положила она вашему сыну под голову благоухающего снопа пшеницы, не постелила ему в бока белых, мягких снегов, не украсила цветами ему могилу красной калиной, потому что пропал ваш сын Андрей без вести. Без вести ли?»

Нет, не без вести, – говорит повесть П. Загребельного. Остались где-то люди – все-таки люди, которые ходили за ним конвоем, и если не нашлось у них уважения к юноше, то хоть удивление перед силой его души сохранится в их памяти, это хорошо для дела мира. Остались же, вероятно, в живых товарищи по доле, которые понесут с собой память об этой непрожитой жизни. Остался Ежи, который должен помнить, что ему надлежит жить и за Андрея, потому что, спасая его ценой своей жизни, советский юноша завещал ему и свои человеческие обязанности.

А теперь вот еще тысячи читателей, которым рассказывает о жизни Андрея писатель Павел Загребельный. И так рассказывает, что как живой появляется перед читателем его юный герой и по бесспорному праву тех, кто погиб за Отчизну, говорит своим ровесникам: проверьте, достойно ли вы живете, умеете ли ценить человеческую честь, советское свое достоинство?

В повести П. Загребельного оказались самые сильные стороны его одаренности, его творчество, по моему мнению, принадлежит к тому направлению украинской прозы, относительно которого не придется повторять, что романтика является составной частью реализма. А для такой романтики нужно глубокое общественное содержание, красивые душой, может, достойны удивления человеческие образы, тонкое ощущение нового в чувствах, делах, помыслах людей, в отношениях между людьми…