3 сентября 1963 года грустно, с горькой иронией В. Симоненко запишет: «Друзья мои притихли, о них не слышать и слова. Печатные органы стали еще бездарнее и дерзкими. «Литературная Украина» кастрирует мою статью «Украина», издевается над стихотворениями. Каждый лакей делает, что ему заблагорассудится. Как здесь не светиться благодарностью, как ни молиться каждый вечер и каждое утро за тех, кто подарил нам такую вольготность. К этому можно еще добавить, что в апреле были сняты мои стихотворения в «Изменении… Ай, ай, ай весело! Все мы под прессом. Так оно нужно ради прогресса».

 Эта осада политическим недоверием и идеологическим предостережением особенно окрепла за несколько месяцев до смерти Василия Симоненко. Но он творит - появляется «Сказка о Дуралее», написанная, как он сам признается в дневнике, «одним дыханием, хоть несколько было заготовлено раньше. Сегодня сказка еще нравится мне, жалко, что некому ее почитать». «Некому почитать». Горько, болезненно за поэта. Было кому почитать - народ знал уже и любил честного поэта, но не было кому ее опубликовать. Лишь через 24 года, 12 декабря 1987-го, газета «Молодая гвардия» осуществит публикацию «Сказки о Дуралее». Не к тем ли безотцовщинам - беззаботным, циничным и наивным, искренним в своей слепоте земляков своих - обращался поэт с предостережением: легко потерять дорогу к родному краю, но как трудно будет впоследствии отыскать свою отчизну, утвердиться в правоте своей, в свободе выражения - мыслей, надежд, переживаний.

 Заслушался Дуралей речитативом старшин Рая, развесил уши, разинул рот - и поверил в их мудрость, всемогущество, абсолютную правоту: Мы пронесем, мы пойдем, мы дойдем, мы достигнем высот! Но не давала покоя наивному Дуралею мысль, почему у них ноги в крови, почему и река, через которую пролегла дорога к счастью, из крови и человеческих слез, и чья же кровь в той неглубокой реке? - Чья? А известно чья - тех людей, которые подло не признали наши идеи… Мы их, значит, немножечко, совсем помалу кого задавили, кого зарубили. Старшины Рая в «Сказке о Дуралее» вдохновенно поют о мудрости вытворенного ими Рая с подачи идола - основателя Рая. «А это что за идол?» - спрашивает у старшин любознательный и наблюдательный Дуралей. - Это тот, кто закон самый мудрый нашел: научил нас хватать, научил убивать, научил людям в глаза обман пускать, научил нас, как жить нужно в мире, - читай заповедь его на граните. Не нужно прилагать какие-то особенные усилия для расшифровывания образа идола - этого зловещего символа, почти архетипа. 19 сентября 1962 года Василий Симоненко записывает: «Дети временами бессознательно говорят выдающиеся вещи. Вспоминаю: год назад мы с Олесем гуляли около Казбетского рынка. Увидев памятник деспота, он спросил меня: - Папа, кто это? - Сталин. Одно мгновение он смотрел на него и будто между прочим спрашивает: - А чего он туда вылез? Действительно, Сталин не взошел на пьедестал, не люди поставили его, а он сам вылез - через вероломство, подлость, вылез кроваво и вызывающе… Теперь, - читаем дальше, - он умер бы от ярости, если бы узнал, какой находкой для собирателей металлолома стали бездарные, лубковые памятники ему». «Это страшно, когда прижизненная слава и обожествление становятся посмертным позором.

 




Это вообще не слава, а только игрушка, которой радуются взрослые дети. Не понимают этого только убогие душой и мозгом». Прошло четверть века - и мы возвращаем себе, обществу эти честные суждения о государственной преступности Сталина. Но тогда, сразу же после смерти Василия Симоненко, эти и другие откровенные мнения поэта расценивались как политическая крамола. Конечно, его «Горбушки мыслей» не опубликовали, зато идеологические противники этим воспользовались и начали трубить на весь мир того, что Василий Симоненко был едва не врагом Советской власти и ленинских идей. Да и в настоящий момент мы подумаем, имеем ли моральное право печатать дневниковые записи поэта, эпиграфом к которым он поставил неизвестный афоризм простака Вильсона: «Читать без разрешения чужие дневники - Эверест подлости». Там, за рубежом, не спрашивали разрешения, морально-этические «границы» легко преодолевались ради накопления идеологического «капитала». Поэтому я уверен, с нашей стороны будет полностью моральным поступком собрать и опубликовать отдельным изданием все известное на сегодня, не печатное до сих пор литературное наследие выдающегося украинского советского поэта Василия Симоненко, часть которого мы в настоящий момент предлагаем читателю. Кроме «Горбушек мыслей», записанных В. Симоненко с сентября 1962 года по сентябрь 1963 года, следует опубликовать его письма, которые хранятся не только в архивах, но и у частных лиц, разные редакции его известных стихотворений. Да и теми стихотворениями, которые представляем сегодня, не исчерпывается, по-видимому, его поэтическое наследие.

Василий Симоненко был скромным человеком, честным тружеником литературы, оценивал свой талант невысоко, осознавая, что время наложило и по его мнению, на его характер образного самовыражения печать перестрахования. Это недоверие к слову, которое готово было взорваться гневом, отчаянием, болезненной правдой, саркастической инвективой, въедливой иронией, поневоле впитывалось в мысли и настроения писателей, творя и в них самих «домашних», внутренних цензоров, которые иногда так пристально хранили собственное слово, что оно не осмеливалось переступить порог редакций и издательств. А люди того честного слова ожидали. Потому что знали, что от Василия Симоненко его можно и нужно ожидать. Я помню, после выхода второго, уже посмертного, сборника поэта - «Земное притяжение», которую передавали, словно угли в послевоенные годы, из искренних рук в доверчивые руки, по ночам студентки переписывали его стихотворения, изучали наизусть и декламировали в тесном кругу. Вспомним его до слез поражающую «Думу о счастье», в которой поэт повествует о тяжелой судьбе колхозной доярки и обращается к своим коллегам-литераторам: Где фотографы? Где поэты? Ну же, ребята, сюда скорее! Может снимок выкинут И в газете - ужасно веселое стихотворение. Запрыгают веселые цифры В обстоятельно тяжелых статьях, И не встанет Из словесных вихрей Тяжелая ее жизнь. А судьба его стихотворения «Вор»?

 Земляк Василия Симоненко киевский инженер Григорий Миняйло обратился к редакции «Литературной Украины» с просьбой опубликовать этот крик боли поэта за униженную судьбу и обворованные надежды человека на земли, творца хлеба. «…после публикаций поэмы А. Твардовского в журнале «Новый мир», Е. Евтушенко в журнале «Знамя» и других, не печатных в период застоя произведений известных поэтов, было бы несправедливо не напечатать стихотворение В. Симоненко «Вор». Несправедливо замалчивать не только творчество этого поэта, который был и является народной совестью в украинской литературе, но также и его трагическую судьбу. Не суждено было В. Симоненко раскрыться полностью, да и литературное окружение в Черкассах не способствовало творческому окрылению, напротив, чаще угнетало поэта недоверием, скепсисом, изматывало мелкими дрязгами, тяжелой газетной «поденщиной». «Будьте прокляты вы, никудышные деньги! Вы сделали меня рабом газеты…» - писал он в дневнике. «Я понимаю, что поэт из меня такой себе. Но бывают и хуже. Такие, как я, тоже необходимы для литературы. Мы своими хилыми мнениями питаем почву, на которой вырастет гигант.

Грядущий Тарас или Франко. Жду его, как верующий пришествия Христова. Верю, что мне повезет услышать радостную осанну в честь его прихода. Пусть только не презирает он нас, маленьких чернорабочих поэзии. Он вырастет из нас». В том же сентябре 1962 года Василий Симоненко пожалеет, что не может служить литературе больше и потому, что не видит все оттенки, не слышит все звуки. Его чувства заостряются, слух становится еще чувствительнее к звукам жизни, не хватает образов, чтобы воспроизвести и передать драматичную гамму многокрасочного мира. Чувствуется, что поэт вызревает и готовится выходить на новую - высшую орбиту образного постижения человека и действительности. Ему уже тесно в скованных формах традиционной поэтики, он разрывает классический размер и иногда уже вырывается на пространство парадоксального смещения стилей, мифологических образов и современных реалий («Хулиганская Илиада, или Посовестил Гомера»). Василий Симоненко много размышляет над беспрекословными до недавнего времени истинами - постулатами, осознает, что догматическое облачение в латы идейной непогрешимости к добру не приведет. В 1962 году он записывает: «Никакое учение не смеет монополизировать духовную жизнь человечества. До умопомрачения ненавижу казенную, патентованную, откормленную мудрость.