Что такое чудо? Во все возрасты человек жаждет одного: чуда. Кто ищет его и находит, кто, наоборот, уничтожает чудо, а более всего таких людей, которые «создают его в мучениях и любви» у имени красоты, высокой духовности, у имени земли своей и памяти. Древнее слово это означает «светить», а у славян «чудо» - это то, что поражает: чудо необыкновенное, красота, «неповторимость … повторяемого». Именно о художественном произведении нашей давности - Софии Киевской - и о судьбе его, и месте в нашей духовности идет речь в романе П. Загребельного  «Чудо». София Киевская! Ты не только вознеслась, как «розовое каменное чудо» своим убранством, великолепием и красками над миром, ты стала Хранительницей нашего народа, его сердцем и душой, его честью и совестью, его символом духовного достояния - такой лейтмотив произведения. Большое государство требовало «большого огорода» и большого храма. Киевская Русь к тому времени окрепшая, на престоле был князь Ярослав Мудрый, который продолжал политику своего отца Владимира - объединить и укрепить Русь, создать могущественное государство в Европе.

Киевскому князю надо было утвердиться, прежде чем вступить в настоящее соперничество с ромеями, выучить все, чем силен враг, отобрать у него оружие и им победить, так как «думали ромские императоры, которые, навязав русским своего бога, завладеют душами большого народа, целым государством». Но русские князья надеялись именно так заявить миру о себе, о высокой культуре славянского народа и его мощи, стать богоровными ценой больших жертв: уничтожением и осквернением душ своего народа, так как мечом и крестом, кровью и мучениями «насаждалась» новая религия, кровью и уничтожением языческой культуры. Громили храмы да и сам город Радогост, совершали расправы со всем, что становилось и кто становился против принятия веры у Христоса. Нельзя спокойно упоминать о гибели Звениславы и Ягоды, о пожаре города, насильническом крещении радогощан в Яворовом озере, в котором они потопили священнических и иных дружинников и сами погибли в водах озера. Киевской Руси нужен был новый Киев и величественный собор. Эта идея принадлежала киевскому князю, а воплощение замысла легло на плечи Сивоока - народного мыслителя и творца, доброго и большого мастера, который перенял от деда Родимая науку - испытывать удивление краскам мира, не быть ни от кого зависимым, создавать прекрасное во имя человеческого достоинства и чести правдивого искусства, у имени родной земли и духовного богатства народа.

    * «Он мечтал о своей Софии не для прославления христианского бога», а «чтобы стал этот храм посреди целой земли пысанкой, человеческой радостью».

Замысел Ярослава сделать Киев соперником Константинополя не вызвал поддержки и увлечения ни у Сивоока, ни у Гюргия, так как князь сначала настаивал на точном копировании всего византийского (говорил Сивооку: «А для этого сделаем все, как в ромейском  стольном огороде: церковь Софии, Золотые ворота, монастыри, храмы…»).

Не принимает мастер этого повторения, наследования, так как, по его мнению, «высочайшая ценность быть самим собой… не надо набирать взаймы». (Уже же одолжили бога в Византии, теперь к богу все надо, да еще и талант следует везти из чужбины). На этой славянской земле было много своих настоящих художников, которые «добывали краски» и создавали шедевры, украшали жизнь «невыразимыми дивами». Почему Киев должен быть похожим на Константинополь? Разве не хватит народу нашему гордости быть самим собой? Хватит! Высокую духовность своего народа воплощал собой Сивоок и, будучи русином, патриотом, художником и творцом для земли родной и не при малом таланте (сказал Мищило, тоже русин, но присланный из Византии, как и Сивоок, строить Софию, «при малом таланте, помоги боже, дела великие одолеть»), уже видел в мысли свою Софию (а потом сделает макет из воска и подаст Ярославу на обзор («то была и не церковь, а образ его земли, который родился из воспоминаний детства, образ пролетающий, будто вздох ветра в осеннем письме, будто преисполненный птичьего щебетания рассвет, будто золотистая молчаливость солнца над белой тишиной снегов»”). Увидел это и Ярослав, которому давно «мечталось о временах, когда будут строиться храмы, которые возродятся в воспеваемой красоте из пепелища языческих святынь Северской, Полянской земель, возродятся в новой ипостаси, в новой силе и красоте и не будут пугаться с всевластием византийского искусства, поднимутся в силе и непреодолимости духа вопреки всего чужого». Хотел князь, чтобы в церквях шли службы на родном языке, чтобы «повсюду слышалась она, родная и неповторимая: и дома, и на забаве, и на торге, и в церкви, и на битве».

 





И эта София стала завершением и объединением всех мечтаний Я. Мудрого, стараний, ожиданий, разочарований и нерешительностей… Пусть станет это чудо «памяткой мутного и большого в своем беспокойстве времени», когда он «выводил Русь на широкие пространства мира», когда его народ «явил миру не только величие своей силы, а и величие духа». Как актуально, по-современному, воспринимаются действия князя сегодня, когда идет развитие независимой, самостоятельной Украины, которая в течение тысячелетий в мученическое время представляла мировые всемирные таланты и духовную красоту. Теперь же открыто для нее пространство, в котором она занимает равноправное и достойное место! Счастлив тот, кто сумеет приобщить свои усилия, способности и талант к созданию ценностей человеческого духа, еще неведомого истории. Рассказать о красоте нельзя, ее надо ощутить, пережить, и только тот, кто ощущает ее, может создавать прекрасное, что станет символом духовного достояния его народа. Счастливым стал Сивоок, которому доверил Ярослав, ощущая равновеличие по духу и таланту своему, строить чудо, именно ему, так как путь к Софии Сивооку пролегал через смертельные испытания, через мыканье, страдание, первоначальное язычество, гибель наиболее дорогих. Зодчий даст Руси настоящее чудо, достойное большого духа своего народа.

Счастливым стал народ, который пошел на большие пожертвования (у него забрали веру родительскую, оголили душу, дали нового бога, которого народ не принимал, стягивали налоги на строительство), но народ ощутил в этом строении свое могущество, силу своего таланта, причастность к большой истории своей земли. Этот народ счастливый хлопотами о новых валах Киева (так как шло развитие нового Киева, а не только строительство Софии), своей сплоченностью, так как «святыня - это то, что людей объединяет, собирает вместе»; счастлив народ своей высокой духовной святыней, так как, когда строительство стало готовым, то «отовсюду заторопился люд, чтобы взглянуть на то чудо, хотя еще неоконченное», а уже познавали люди в нем величие и красоту. «Собор вырастал из земли исполинским розовым цветком, возносился розово под самое небо, и солнце разливалось в тысячах отблесков смальты золотой, синей, зеленой, весь храм загорался - и в самых хмурых душах становилось яснее и чище». И не только «божьей» тематикой богата София, нет, зодчий из народа понимал, что «только люди утверждают свое бытие на земле, охотятся, играют на дудах, хороводят, любятся с женщинами, смотрят лошадиные перегоны». Именно это обрисовано на башнях собора, который будто приговаривает: «Мы есть! Мы живые! Не самые боги, а и люди!» Этим творец храма бросал вызов закостенелому, протестовал против упроченного мира, приходил в негодование зависимости человека от всего, прославлял раскованность и  независимость духа человеческого, одаренность и талант личности, хотел показать свой народ в богатстве, среди щедрот родной земли, которые принадлежали когда-то ему без остатка, да и принадлежать должны всегда и вечно!»

Судьба собора - это судьба народа, его прошлое, и современное, и грядущее. В романе речь идет не только об историческом прошлом: действия князей Киевской Руси, «крещение» народа,  но и об описании жизни и творении Сивоока, профессора Гордея Отавы, который во время оккупации Киева немцами, предчувствуя гибель от рук гестаповцев, рассказывает своему сыну, тогда еще мальчику, о пергаменте с надорванным именем художника, который создал Софию; рассказ продолжает историк-иконограф  Борис Отава, который уже в 1966 году завершает рукопись книги о Сивооке. Таким образом, в романе идет «перекликание» эпох, но самое главное - в романе рассказано, «как люди проникаются достижениями прошлого - не механически, не бездумно, а в мучениях познания и создания, которые требуют от человека самоотверженности и самоотречения».

София выстояла времена и перед варварами XX столетия, которые уничтожали Европу, тоже не склонила головы, так как стали на защиту ее тысячи таких, как Гордой Отава. В 60-е  года сын его, Борис Отава, раздумывая над судьбой своей любви (сложные взаимоотношения между ним и художницей Таей Зыковой, которая из-за своего женского эгоизма противопоставляет свою неповторимость любви Бориса к чуду - Софии Киевской. Это же без толку: оторвать Отаву от собора, так как собор - это же смысл его жизни, высочайшая ценность), Отсюда вывод - «только во времена экстремальных людей постигается, что является ценностью высочайшей, и то было святое чувство в их душах, когда увидели уцелевшие от пожарищ соборы, памятники…».

Киевская София - это и наше будущее, так как в ней духовное величие достояния народа, которое переходит в наследство от поколения к поколению, и отношение к ней становится мерилом духовности каждого человека. Через времена передается стремление к вечной красоте. Человек идет к красоте, она создает ее и этим большая в своей сути. Мы вечно в долгу в тех, кто создает красоту, передает ее потомкам и этим живое вечно.