Василий Барка, бесспорно, прежде всего, поэт, модерный и элитный. Его идеалистически мистическое мировоззрение нашло самое полное и самое глубокое проявление в поэтическом творчестве. Именно им он значительно расширил стилевые горизонты украинской литературы. Правда, те горизонты раскрылись лишь в конце XX ст., когда сама литература стала другой, и поэзия Барки смогла постепенно возвращаться в ее разноцветный контекст. И.Физер отмечал:

…Он (Барка) синтезировал или творчески перетопил великие традиции европейской поэзии, в частности символизма, с украинской литературной традицией. Барка сегодня — вероятно, единственный украинский поэт, который трансформирует свое глубокое удивление миром (а то и вселенной) в поэзию, что, хоть и слишком глубоко граничит с сакральными, в частности христианскими, текстами, но не приводит его к эпигонству. И наконец, Барка является одним из немногих художников слова, что выясняет трагедию, химерность и чар жизни человека, в частности украинской, своеобразно философской, а то и теологической направленностью своей поэзии.

Примечательно, что эти слова известного ученого так же касаются и прозы Василия Барки, потому что его художественный мир, каким бы разножанровым и многоаспектным он не был, является целостным и законченным, как дом, построенный человеком, что хорошо знает свои возможности, имеет глубокие знания о близлежащем мире, собственное мнение о нем и четко представляет свою миссию на этой земле.

 




Проза Василия Барки несет на себе «печать» поэтичности его миропонимания. Она не просто описывает, рассказывает, фиксирует что-то — эти имманентные родовые признаки эпоса в ней нарушены, писатель касается важных экзистенциальных, бытовых проблем, пытается всесторонне и по-философски, сквозь призму извечных общечеловеческих ценностей, познать окружающий мир в сопоставлении с внутренним миром человека, своего современника, предложить собственную версию-понимание этих двух миров, выделить в ней не именно явление, а его суть, идею, которая становится художественной идеей, то есть такой, которая воплощена в образе. Эпический, а именно романный, жанр дает возможность автору говорить обо всем неторопливо и прозрачно, постепенно убеждая в чем-то читателя, склоняя его к собственным выводам. В романах «Рай», «Желтый князь», «Души эдемитов» Василий Барка значительно «материалистичнее», чем в поэзии, потому что обращается к миру духовного через изображение мира реально существующего. Однако действительность особенно в Украине, а вскоре и в эмиграции, не отвечала его духовным запросам и влекла к разоблачению, развенчиванию (в художественном образе) или откровенную критику (в публицистических отступлениях).

Все, о чем писал Барка, обязательно имело место в его жизни. Это касается и «Желтого князя». Предыстория романа началась еще в 1932—1933 гг., когда в Украине свирепствовал голод, который уничтожил миллионы человеческих жизней. В то время Василий Барка находился на Кубани, работал в Краснодарском художественном музее, был уже женат. На Кубани, по его свидетельствам, вымерла треть населения. Голод «зацепил» непосредственно и его:

Я имел на теле около 12 ран. Раны шли по линиям кровеносных сосудов. Из них сочилась коричневая жидкость. Ноги уже трескались, и такая слизистая поверхность тоже сочилась. Ноги пухли. И я уже ходил, держась за забор и стены, там, где уже лежали мертвые. Я не надеялся, что выживу. Но мука голода вплоть до предсмертной линии ужасна… это что-то такое, что сжигало все существа. И, может, потому, что я это испытал, потому мне повезло в «Желтом князе» возобновить ту психологическую глубину этой голодной смерти. Вот, значит, как беда временами бывает на пользу.

В те же годы он ездил на Полтавщину навестить брата, видел и там страшные картины голодных смертей. Все это тяготело в памяти, множилось чужими историями, которые Василий Барка собирал и записывал на протяжении 25 следующих лет, особенно во время Второй мировой войны, находясь в одном из немецких лагерей «ди-пи», где были и украинцы. Писатель насобирал большое количество свидетельств, которые после написания романа уничтожил. Среди них больше всего поразила история одной вымершей во время голода украинской семьи, пересказываемая земляком, который выезжал в Австралию. Именно она стала позже «скелетом» сюжета «Желтого князя».