Шестого июля 1937 года Богдана-Игоря Антонича не стало. Умер поэт-философ на 28 году жизни в львовской больнице от воспаления легких. Слыл на то время хороший и высокий литературный авторитет. Был автором трех поэтических книг - «Приветствие жизни» (1931), «Три перстня» (1934), «Книга Льва» (1936). Подготовленные к печати еще два сборника «Зеленое евангелие» и «Ротации» увидели мир посмертно, в 1938 году. Заявил о себе как поэт с оригинальной системой образного мышления, которое оплодотворялось и чрезвычайно эмоциональной впечатлительностью на самое тонкое движение живой природы, и глубоким мысленным трудом образованного ума, над построенной целостной концепцией человека и мира, и «оживлением» в поэтическом воображении атавистических, подсознательных стихий человеческого бытия и мифологически фольклорных «знаков» полноты связи человека с природой.

    * Я, солнечные жизни продал
    * За сто червонцев безумия,
    * Восхищенный язычник всегда

Поэт весеннего похмелья, - такой автопортрет создал Богдан-Игорь Антонич. В его стихотворениях мы каждый раз наталкиваемся на такие автохарактеристики - перевоплощения: «Я являюсь ружьем, радостью набитым, которым выстрелю в честь жизни», «Я - влюбленный в жизнь язычник»; «Сестра Антонича - лиса»; «Антонич тоже звереныш грустный и кудрявый»; «Антонич был майским жуком и жил когда-то на вишнях». Антонич исповедовал идею неделимого, гармоничного единства человека и природы, человека и космоса, стремился познать и воспроизвести движение неистребимой материи в бесконечной изменяемости ее форм и проявлений, жадно впитывал все краски, тоны и звуки близлежащего мира. Но не только взаимоотношения человека и природы привлекали этого творца фольклорных метаморфоз и поэтических мифов. Антонич чувствительно реагировал на социальную действительность, на фантастические, с элементами сюрреализма образы-символы капиталистического города-спрута. Особенно поражают урбанистические картины с искусным воссозданием морально психологической атмосферы городской ночи и затхлых закоулков мелких душ появляются в сборнике «Ротации».


 



Свыше двадцати лет прошло с тех пор, как Дмитрий Павличко упорядочил полнее всего в Украине собрание литературного наследия Б. И. Антонича и написал обстоятельную вступительную статью к ней - «Песня о вечности материи» (Советский писатель, 1967). За год до этого издания Микулаш Неврли в Словакии подготовил к печати большую книжку его стихотворений под названием «Перстень молодости». В 1967-м «Собрание произведений» Антонича появилось за рубежом, в Канаде, благодаря усилиям украинских литераторов в эмиграции Святослава Гординского и Богдана Рубчака. Не со всеми выводами автора статьи о жизни и творчестве Б.-И. Антонича, друга поэта Святослава Гординского, можно согласиться, как и с включением к избранному всех стихотворений сборника религиозной лирики «Великая Гармония». Сам Антонич этот сборник, который состоит преимущественно из тяжелых по форме религиозно морализаторских сентенций, не дал в печать, хотя готовил одновременно с книжкой «Приветствия жизни». Дмитрий Павличко не обходит сложные факты творческой биографии Антонича, в частности пытается понять, почему из-под его пера появилось печально известное «Слово об Алькасаре».

И хотя почти в то же время поэт написал «Слово о черном полке», в котором резко осуждает итало-фашистскую интервенцию в Абиссинии, нельзя изымать из творческой биографии Антонича и провозглашение - буквально одной строкой - симпатии к реакционным силам в Испании. Это стихотворение дает украинским буржуазным националистам поживу для идеологических спекуляций. Но, невзирая на все попытки подтянуть творчество Антонича к своим политическим ориентациям, этого достичь нашим противникам не удается. Потому что Антонич, как они сами утверждают, не стал «правдивым националистическим поэтом».

Рассматривая творческую биографию Б.-И. Антонича, мы должны всесторонне охватывать политическую и литературно-художественную атмосферу 30-х годов XX века в Львове. Поэт много общался с художниками, скульпторами, музыкантами, искал вместе с членами АНУМ - Ассоциации Независимых Украинских Художников - новых средств художественного выражения, был внимателен к новаторским экспериментам в отрасли формы кубистов и сюрреалистов. Поэтому, получая за свою вторую книжку стихотворений «Три перстня» литературную награду львовского Общества писателей и журналистов, он в своем приветствии 31 января 1935 года отграничился от политически спекулятивных посягательств на его свободу самовыражения со стороны националистически агрессивных кругов. Поэт принадлежит правде, которой служили честно, с прометеивским подвижничеством Т. Шевченко и И. Франко.

С первых шагов до познания тайн украинского литературного языка сын священника из рода лемков, который пять лет изучал по окончании польской гимназии славянскую филологию во Львовском университете, интересуется литературой Советской Украины. Антонич переписывает в свои блокноты стихотворения М. Рыльского и П. Тычины, присматривается к экспериментам в форме Е. Плужника и М. Бажана, М. Семенко, других неоклассиков и футуристов, скорбно переживает трагическую гибель на Советской земле своих близких знакомых, прогрессивных литераторов В. Бобинского и братьев Крушельницких. Он изучает польскую и мировую поэзию, много переводит, размышляет над необходимостью достойно, на уровне нового художественного самовыражения, примкнуть и органично слиться с классической литературой украинского народа.

Для него И. Франко - «учитель и поэт, наставник, строитель», который умел «пути будущего в цель направлять смело», а Т. Шевченко - «не пышный монумент из мрамора», а слово, которое прочнее бронзы и меди. Первые поэтические попытки Богдана Антонича не отмечаются совершенством версификации. Но молодой поэт, настойчиво ищет индивидуальные ходы к познанию тайны семантического «кода» слова и образности. А с какой музыкальной энергией он творит экспрессию строф, какая выразительная образная структура «Поэмы о витринах»!

Богдан-Игорь Антонич - яркая, оригинальная художественная фигура в украинской литературе, поэт-новатор, чья творческая судьба убедительно удостоверяет: великий талант, по словам Дмитрия Павличка, «обязательно пробивается сквозь терновые чащи идейных окольных путей и скитаний на путь передовых мыслей в свое время, путь, совмещающий сердце писателя и сердце его народа». Он себя называл малым майским жуком на дереве нашей национальной поэзии, которое вросло глубоко в шевченковскую традицию. Антонич был майским жуком и жил когда-то на вишнях, на вишнях тех, которые воспевал Шевченко. Моя страна звездная, библейская и пышная, цветастая родина вишни и соловья! Где вечера из Евангелия, где рассветы, где небо солнцем привалило белые села, цветут вдохновенные вишни кудряво и хмельно, как за Шевченко, опять поят песню хмелем. («Вишни»)