А Б В Г Д Е Ж З И Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я
Своеобразие ранней прозы В Винниченко («Студент») - сочинение

В рассказе «Голота», писала Леся Украинка, Винниченко «анализировал толпу, разложил ее на личности и, таким образом, углубил и заострил ее психологию». Как ключевые в этой цитате стоит выделить слова о психологии толпы. Лесю заинтересовали в «Голоте», прежде всего, приметы неоромантизма. Если старые романтики показывали толпу как однородную серую массу, как фон, на котором действует герой произведения, то неоромантиков с их лозунгом «освобождение личности» человеческая группа интересует, как сумма индивидуальности. Ведь, говоря словами Леси Украинки «каждая личность – суверенна». Вот и в «Голоте» В. Винниченко: двенадцать персонажей – и ни один из них не является второстепенным. История каждого из героев рассказа одинаково важная для развития сюжета. Это, между прочим, напоминает тот принцип чеховской драматургии, о котором писал режиссер Мхата В. Немирович-Данченко: «Скрытые драмы и трагедии в каждом образе пьесы» (письмо В. Немирович-Данченко к А. Чехову от 24 апреля в 1898 г.).

И все же среди ранней прозы В. Винниченко есть произведения, которые вовсе не вписываются в сформулированный Лесей Украинкой новоромантический принцип. Даже наоборот: масса у Винниченко далеко не всегда появляется как сумма индивидуальности; не изредка видим ее как «коллективную душу», целостный организм с присущими ему законами. Общественная смута начала века с ее социальными катаклизмами вывела массы человеческие на улице и площади. Таким образом, масса, толпа попали и в центр внимания литературы.

Классической в украинской прозе является та анатомия толпы, которую осуществил М. Коцюбинский в повести «Fata morgana», – вспомним сцены погрома барского имения и винокурни во второй ее части. Летом в 1908 г., отдыхая в Кононевке, М. Коцюбинский выразил в письме к В. Винниченко мысль о его рассказе «Матвей Безодня» – интересно, что среди пожеланий молодому писателю было и такое: внимательнее присмотритесь к психологии толпы.

Сам Коцюбинский, достоверно, был неплохо знаком с трудами французского социолога и психолога Густава Лебона, в которых исследуется именно массовая психология. В 1907 г. в России был, в частности, издана «Психология социализма», на которой, как замечал впоследствии З. Фрейд, отразилось изучение характера, поведения массы времен Великой французской революции. Винниченко в советскую пору выводы Г. Лебона не популяризовал, поскольку их автор был убежденным противником революции и социализма, считая революционные бунты «царством толпы», а социализм с его культом коллектива – ступенькой вниз.

В массе, считал Г. Лебон, стираются индивидуальные отличия людей; став частицей толпы, человек будто попадает под гипнотическое влияние, становясь «как все». Масса – импульсная, легко возбуждаемая, переменчивая, не способная к постоянству стремлений и воли. Анонимность человека, затерянного среди большого количества себе подобных, порождает угасание чувства ответственности и голоса совести. Поведение массы – аффектированное; у человека толпы появляется ощущение непреодолимой силы; инстинкты («первобытные отношения», – говорит Г. Лебон) обнажаются, доминировать начинают простые чувства, верх берет подсознательное, иррациональное.

Это только некоторые из закономерностей массовой психологии, отмеченные Г. Лебоном. Позже З. Фрейд будет дополнять представление об этом психологическом феномене. В частности, по его мнению, французский ученый имел дело преимущественно с «недолговечными» массами, которые возникают во времена революционных бурь, между тем как существуют массы и другого типа. Возможны, по З. Фрейду, и высшие проявления «массовой души»: исключительное бескорыстие и преданность большой совокупности людей, массовый энтузиазм, героизм, и тому подобное. В конечном итоге, для выяснения природы и особенностей массовой психологии З. Фрейд попробовал применить понятие либидо (оно, как известно, охватывает те первобытные побуждения, которые связаны с любовными стремлениями и ощущениями).

Наблюдения психологов перекликаются с теми данными, которые содержит художественная литература. Если даже М. Коцюбинский и не читал Г. Лебона – суть дела от того не изменяется: изображенная им толпа (в «Fata morgana») ведет себя «идеально» с точки зрения закономерностей, сформулированных Г. Лебоном. Сама реальность, практика человеческой жизни, предопределяют эту идентичность. Причем, для характеристики украинской литературы начала века выводы Г. Лебона имеют особенный вес именно потому, что он исследовал революционно возбужденную массу (дополнение З. Фрейда о высоких проявлениях «массовой души» больше налагаются на практику «социалистического строительства» в 30-ые годы).


 
В рассказе «Студент» (в 1907 г.) странные метаморфозы происходят с массой человеческой. Пылает село – и люди легко, поддавшись слухам, решают, что виноваты во всем студенты. В их сознании отложился стереотип, охотно поддерживаемый властью, все зло - от студентов. Это они провоцируют беспорядки, это они накликают гнев власти, влекут поджоги. Власть стереотипа – огромна. Только что крестьяне слушали пришлого мужчину, как своего защитника, называли его «голубчиком нашим», – а как только узнали от стражников, что мужчина тот – студент, молниеносно изменили милость на гнев. Красноречивая реплика кого-то из крестьян: «Де те студенты, давай их сюда! Давай, я вымотаю им жилы, я наточу крови их и буду гасить мой дом. Давай!». Какая трагически короткая дистанция между «голубчик наш!» – и «бей его!». И только когда парень застреливается на виду у группы (смерть становится последним его аргументом, который должен доказать: не враг я!), только тогда настроение крестьян опять круто меняется. В этот раз – гнев сменяется на милость. Стражников прогоняют, но студент уже лежит мертвый. Здесь уместно вспомнить несколько свидетельств Владимира Короленко, который был современником и летописцем событий первой русской революции. Есть у него очерк «Студент на деревенском горизонте», где описан настрой, распространенный в украинском селе начала века. Живучей тогда была «царская легенда»: люди верили в хорошего и безгрешного царя. Но появилась и еще одна легенда – о студенте-революционере, который бунтует по городам. «Фигура студента, – писал В. Королеко, – вырастает в легендарный образ». Однако массе, как уже было сказано, свойственна суеверность и легко возбужденность, а это значит, что массовое сознание поддается манипулированию. Своего защитника крестьянская группа – соответственно с накинутым стереотипом – принимает за врага. Причем эта суеверность, податливость «мифотворению», которая выгодна режиму, – трагична по своей сути. Несколько раз, описывая трагическую сельскую сценку 1905 года, В. Винниченко вспоминает в ремарках о «царе природы» солнце, которое весело смеялось, глядя с небесной высоты на сожженные дома, людей. Но – почему смеялось солнце? Очевидно, потому, что стало свидетелем бессмыслицы толпы, которая временами не ведает, что творит. Вряд ли В. Винниченко знал выводы психологов о том, что масса склонна к аффектации, суеверности, изменчивости, но как писатель он уловил эти закономерности в самом расцвете жизни во время общественной смуты. И хоть идет речь в рассказе о далеких событиях 1905 года, достаточно заменить в нем слово «студент» на слово «демократ» – и вы увидите картинку нашей нынешней смуты. Творчество молодого В. Винниченко трудно поднести к какому-то течению в украинской литературе начала века. Он и сам чувствовал свою «маргинальность», временами даже драматизируя ее (особенно начиная с 1907 г., когда наталкивался на непонимание со стороны критики). Рьяный оппонент «отцов» из крыла украинофила, он, вместе с тем, держался немного в стороне модернистов; горячо дискутировал в письмах со своим «патроном» Е. Чикалеком; сотрудничал и с «Советом», и с «Литературно-научным вестником», и с той же «Украинской хатой». Искал какого-то своего, особенного пути (в 1913 г. провозгласит даже лозунг марксистской литературы!), а между тем опирался на реалистичную традицию украинской прозы, вбирая, трансформируя в то же время и модерные тенденции европейской литературы. В области психологической и моральной проблематики, стиля, жанровых структур. Читателей-современников, в частности – молодежь, рассказы молодого Владимира Винниченко привлекали как пафосом отрицания всего отжившего, старого, так и той писательской смелостью, с которой писатель «анатомировал» человеческую душу, обращаясь к неизвестному до сих пор жизненному материалу, к спрятанным слоям человеческой психики (в том числе – и к массовой психологии, что мало для украинской прозы «прелесть новизны»). Парадоксальность художественного мышления, внимание к резким контрастам (и не только социальным), колоритность изображенных характеров, свежесть художественного слова, сюжетная изобретательность, – это те факторы, которые предопределяли незаурядную популярность ранней прозы В. Винниченко. В ее недрах (см. новеллу «Мелочь») вызревали и те тенденции, которые во второе десятилетие нашего века заставят говорить о «новом» Винниченко.





Ну а если Вы все-таки не нашли своё сочинение, воспользуйтесь поиском
В нашей базе свыше 20 тысяч сочинений

Сохранить сочинение:

Сочинение по вашей теме Своеобразие ранней прозы В Винниченко («Студент»). Поищите еще с сайта похожие.

Сочинения > Сочинения по украинской литературе > Своеобразие ранней прозы В Винниченко («Студент»)
Сочинения по украинской литературе

Сочинения по украинской литературе


Сочинение на тему Своеобразие ранней прозы В Винниченко («Студент»), Сочинения по украинской литературе