Как-то в разговоре с Блоком Ахматова передала ему замечание молодого поэта Бенедикта Лившица, «что он, Блок, одним своим существованием мешает писать стихи». Блок не засмеялся, а ответил вполне серьезно: «Я понимаю это. Мне мешает писать Толстой». В другой раз, на одном литературном вечере, где они выступали вдвоем, Ахматова сказала: «Александр Александрович, я не могу читать после вас». Он с упреком в ответ: «Анна Андреевна, мы не тенора». Сравнение это, надолго запечатлевшееся в памяти, было, может быть, подхвачено через много лет в стихотворении, где Блок предстает как «трагический тенор эпохи». Ахматова рассказывает дальше: «Блок посоветовал мне прочесть «Все мы бражники здесь». Я стала отказываться: «Когда я читаю «Я надела узкую юбку», смеются». Он ответил: «Когда я читаю: «И пьяницы с глазами кроликов» — тоже смеются».

Когда я думаю о Блоке,
Когда тоскую по нему,
То вспоминаю я не строки,
А мост, пролетку и Неву...

Наверное, эти стихи связываются с обликом неповторимого поэта России оттого, что он сумел с редкой художественной силой и убедительностью выразить в своем творчестве и себя, и то время, в которое жил. Личное и общественное так тесно переплелись в его поэзии, что их невозможно отделить друг от друга.

Гоголевская птица-тройка преображается у Блока в «степную кобылицу» в цикле «На поле Куликовом».
И вечный бой! Покой нам только снится
Сквозь кровь и пыль...
Летит, летит степная кобылица
И мнет ковыль...
И нет конца! Мелькают версты, кручи...
Остановись!
Идут, идут испуганные тучи,
Закат в крови!

Когда читаешь эти стихи, возникает ощущение, что бешеная, захлебывающаяся скачка, которую невозможно остановить, должна завершиться катастрофой. Россия неудержимо несется к своим страшным годам. Это прозрение Блока особенно подчеркивается последними строками, которые означают уже не только человеческий бунт, но и бунт неба.

У Блока много печальных, тревожных стихов. Он жил в такое время, когда невозможно было ограничиться «мягкой» лирикой, описаниями красот природы и любовных страданий.

Поэт спешил жить. И мечтал охватить своими стихами буквально все.
О, я хочу безумно жить,
Все сущее — увековечить,
Безличное — вочеловечить,
Несбывшееся — воплотить!

«Над городами стоит гул, в котором не разобраться и опытному слуху, — писал Блок в своем известном докладе «Народ и интеллигенция», — такой гул, какой стоял над татарским станом в ночь перед Куликовской битвой, как говорит сказание». После Октябрьской революции поэт снова вспомнил о «грозном и оглушительном гуле, который издает поток... Всем телом, всем сердцем, всем сознанием — слушайте Революцию». К этому гулу он прислушивался, когда писал «Двенадцать»: «Во время и после окончания «Двенадцати» я несколько дней ощущал физически, слухом, большой шум вокруг — шум слитный...»

Пусть душит жизни сон тяжелый,
Пусть задыхаюсь в этом сне...



 







«Блок ждал Командора, — записала Ахматова в своих дневниках. — Это ожидание — также признак людей, обреченных погибнуть вместе со старым миром и чувствующих приближение гибели».

Конечно, тонко чувствующая поэтесса меньше всего думала об идеологической концепции стихов Блока, о его личном отношении к переменам в России. Тут все и несколько проще, и несколько сложнее. Ведь настоящий художник — нерв эпохи, провод, по которому пропускает свой ток современность.

Рожденные в года глухие
Пути не помнят своего.
Мы — дети страшных лет России —
Забыть не в силах ничего.

Испепеляющие годы'Безумья ль в вас, надежды ль весть?.. Любовь несовместима с жалостью, она же давала поэту твердую веру в Россию, в то, что она выстоит, не погибнет, несмотря на кровь и страдания. Пусть будет больше одной слезой, но все равно все те же «лес и поле, да плат узорный до бровей» — у России. Кровавый отсвет от дней войны и «дней свободы» не может затуманить ее «прекрасные черты».

Вообще-то поэт — всегда романтик. Особенно такой поэт, каким был Блок. Вечный поиск красоты, которому он посвятил всего себя, наложил отпечаток и на его творчество, на его художественное мастерство.
Скамья ладьи красна от крови
Моей растерзанной мечты,
Но в каждом доме, в каждом крове
Ищу отважной красоты.

Тынянов писал: «Блок — самая большая лирическая тема Блока. Об этом лирическом герое и говорят сейчас. Он был необходим, его окружает легенда, и не только теперь — она окружала его с самого начала, казалось даже, что она предшествовала самой поэзии Блока...»

Как здорово сказано: Блок — тема Блока! Тема самопознания важна для истинного писателя; познав себя, человек познает вселенную. Образ художника всегда многопланов и всегда глубоко индивидуален.
Простим угрюмство — разве это
Сокрытый двигатель его?
Он весь — дитя добра и света,
Он весь — свободы торжество!

Тонкий лирик и мастер композиции Александр Блок внес большой вклад в русскую и мировую классическую поэзию. Отдавая дань романтизму и символизму, поэт создает прекрасное произведение — поэму «Соловьиный сад», в которой витиевато, красиво и загадочно говорит о смысле жизни и месте человека в ней. Произведение построено на излюбленном приеме Блока — антитезе. В начальных главах поэт описывает длинный и тернистый путь человека к счастью. Повествование ведется по законам жанра — вне времени и пространства. Я ломаю слоистые скалы В час отлива на илистом дне, И таскает осел мой усталый Их куски на мохнатой спине. Донесем до железной дороги, Сложим в кучу,— и к морю опять Нас ведут волосатые ноги, И осел начинает кричать. А совсем рядом существует другой мир, прекрасный соловьиный сад с цветущими кустами роз и звонко журчащими ручейками. Этот неведомый и таинственный мир манит лирического героя, заставляет задуматься о собственной жизни, ее смысле. Почему он в бедной хижине среди жалкой обстановки, когда совсем рядом волшебная страна, стоит лишь протянуть руку, толкнуть калитку сада и очутиться в ином мире, рядом с ласковым и любящим существом. В третьей главе Блок показывает смятение и сомнение героя, душа которого рвется в волшебный сад.

Отдыхает осел утомленный, Брошен лом на песке под скалой, А хозяин блуждает влюбленный За ночною, за знойною мглой. В следующей главе поэт рассказывает, что переживания и страхи героя были напрасны, не пришлось преодолевать трудности, пробираясь в соловьиный сад. Правду сердце мое говорило, Ц ограда была не страшна, Не стучал я — сама отворила Неприступные двери она. Попав в волшебный мир, герой наслаждается его красотой и покоем, но соловьиная песня не может «заглушить рокотание моря». Это символический шум жизни вне сада, может быть, рокот толпы, будни города, от которых не спрячешься ни за какими стенами. В шестой главе Блок описывает борения героя с самим собой, когда, находясь в прекрасном мире, он стремится «на волю», к прежнему тяжкому труду и своему спутнику — ослу. Да, герой выполнял однообразную работу, но был волен в любой момент уйти, а в саду он пленник — пусть любви, но это прочные сети. И, спускаясь по камням ограды, Я нарушил цветов забытье. Их шипы, точно руки из сада, Уцепились за платье мое.

Седьмая глава самая загадочная и интересная. Герой возвращается к своей хижине и не узнает прежней обстановки, что-то неуловимо изменилось вокруг. Или я заблудился в тумане? Или кто-нибудь шутит со мной? Нет, я помню камней очертанье, Тощий куст и скалу над водой... Жизнь не терпит пустоты. Уже другой труженик заменил нашего лирического героя. Он выполняет ту же работу, спускаясь к морю. А с тропинки, протоптанной мною, Там, где хижина прежде была, Стал спускаться рабочий с киркою. Погоняя чужого осла. Жизнь неумолимо движется вперед, на смену ушедшему встает новый герой, и так бесконечно: бег времени остановить невозможно.

Блок подчеркивает эту мысль, применяя в своей поэме кольцевую композицию, символизирующую непрерывный ход времени. Поэма «Соловьиный сад» загадочна и пленительна. Блок сумел выразить в ней свои эстетические и философские взгляды. Это произведение дает читателям возможность насладиться прекрасным русским языком, завораживающим своей звучностью, гармонией и красотой.