«Ежели древним еллинам и римлянам дозволено было слагать хвалу своим безбожным начальникам и предавать потомству мерзкие их деяния для назидания, ужели же мы, христиане, от Византии свет получившие, окажемся в сем случае менее достойными и благодарными?»

Такие мысли побудили меня, смиренного городового архивариуса, вместе с троими предшественниками, воспеть хвалу градоначальникам, «кои не безбожием и лживою еллинскою мудростью, но твердостью и начальственным дерзновением преславный наш град Глупов преестественно украсили».

Я спрашивал себя: по силам ли бремя сие? Всего было градоначальников двадцать два, следовали они друг за другом в величественном порядке, кроме семидневного безначалия, чуть не погубившего город. Одни пролетали из края в край, другие, «подобно ручью журчащему, орошали луга и пажити». Но все оставили о себе память в сердцах сограждан.




 







В чем состоит задача летописателя? Чтобы критиковать или порицать? Чтобы рассуждать? Пет! В том, «чтобы быть лишь изобразителем означенного соответствия и об оном предать потомству в надлежащее назидание».

Родной город наш Глупов торговал квасом, печенкой и вареными яйцами, имел три реки, построен на семи холмах, как древний Рим. Но у нас, в отличие от Рима, сияет благочестие, город полон кротости, в нем бушуют начальники.
Летопись сию слагали Мишка Тряпичкин, да Мишка Тряпичкин другой, Митька Смирномордов, да я - Павлушка, Маслобойников сын.