Общеизвестно, что Лермонтова серьезно волновала судьба его поколения. Пожалуй, впервые так подробно и, главное, философски-проблемно она была художественно исследована и рассмотрена в драме «Маскарад». Драма явилась для Лермонтова рубежом в его творческой эволюции - в ней пересматривалась юношеская концепция протестующего героя и подвергалась суду его нравственная позиция, его идеал жизни, его нормы отношения к обществу, к людям. Именно потому Лермонтов так настойчиво добивался постановки драмы в театре, пытался переделывать пьесу в связи с замечаниями цензора,- он хотел ею начать свою деятельность в литературе.

Идейная проблематика драмы была чрезвычайно актуальна. Ее подсказало время, и обусловлена она во многом творчеством Пушкина, поскольку он первым в России начал решительный пересмотр философии романтизма, показав трагизм судьбы и убеждений героев Байрона.

Пушкина интересовала судьба поколения молодых дворян, начавших самостоятельную жизнь в 30-е годы. Каковы их устремления, интересы, их место и роль в обще-ственной жизни? Пушкин не только ставил острые и больные вопросы времени, но, как реалист, оказался способным раскрыть и объяснить идейные истоки драмы нового поколения. Лермонтов всю жизнь внимательно читал Пушкина, постоянно возвращался к его произведениям. Опыт Пушкина-реалиста с каждым годом приобретал все большее значение в его творческой и мировоззренческой эволюции. Освоение этого опыта сказалось и на концепции драмы «Маскарад». Вследствие этого объективно возникает важный и принципиальный аспект анализа драмы - выяснение в ней пушкинского начала.

К сожалению, изучавших «Маскарад» интересовали совсем другие проблемы, и, конечно, прежде всего традиционный для определенного времени историко-литературный вопрос - установление литературных источников драмы. На протяжении нескольких десятилетий исследователи искали в мировой литературе похожие сюжетные коллизии, сходные мотивы, обстоятельства действий героев. Искали и, естественно, находили.

В итоге источников оказалось множество - и Шекспир («Отелло»), и Шиллер («Коварство и любовь»), и «Берлинские привидения, или Нечаянная встреча в маскараде», и водевиль неизвестного автора «Урок недоверчивых, или Маскарадная трагедия», и Коцебу («Маскарад, или Удачное испытание»), серия произведений на темы «жизнь игрока» и убийства из ревности - и русских, и западноевропейских писателей.

В этом потоке изысканий «источников» стали появляться (появляются и в последние годы) серьезные исследования «Маскарада», и прежде всего образа главного героя Арбенина, установление его генетических связей с романтическими героями юношеского периода творчества Лермонтова, причем наиболее подробно в связи с образом демона. Проблема демонизма драмы вызывает особый интерес. Отсюда тщательное рассмотрение философской концепции Арбенина-демона, низведенного в быт, взаимосвязь добра и зла в поведении и мироощущении героя. В этой связи рассматривается в драме сложное, противоречивое единство добра и зла - проблема, поставленная Шеллингом и художественно рассмотренная Лермонтовым.




В русле поисков источников пьесы, в связи с обнаружением в романтической драме реалистически точных и конкретных описаний быта и нравов петербургского высшего света появились работы, указывающие на связь «Маскарада» с комедией «Горе от ума».

Зазвучала в ряде исследований и тема Пушкина. Пожалуй, раньше всех, в духе своей концепции - «влияние Пушкина в творчестве Лермонтова», одно место в драме Лермонтова, свидетельствующее о том, что драматург «вспомнил» Пушкина, отметил Б. В. Нейман. Ученый установил: в романе Пушкина «Евгений Онегин» есть стих: «Доныне гордый наш язык», а в драме Лермонтова он повторен: «Не гнется гордый наш язык». На таком уровне была поставлена проблема пушкинского начала в «Маскараде».

В конце 1930-х годов направление в науке, видевшее свою задачу изучения литературы прежде всего в установлении источников и «текстуальных влияний», себя исчерпало. Историзм побеждал в литературоведении. Исследование литературного процесса и отдельных произведений стало осуществляться на ином, более плодотворном и перспективном уровне.

Снятие проблемы «текстуальных влияний» вовсе не означало отказа от рассмотрения и объяснения принципов изображения схожих явлений действительности, некоторой (по очень сложной) зависимости одних авторов от их предшественников. Поэтому закономерно анализ драмы Лермонтова в новых условиях вел исследователей к современности, к русской жизни середины 1830-х годов, а точнее - к жизни столичного дворянства, петербургского света, к актуальным вопросам бытия господствующего сословия, к отражению этого бытия в художественной литературе. Естественно, на новом уровне изучения литературы появились работы, рассматривавшие «Маскарад» в окружении произведений той же эпохи.

Так на горизонте исследователей появилась «Пиковая дама» Пушкина. В 1941 году, нарушая сложившуюся и устойчивую традицию рассматривать связи Лермонтова лишь с произведениями Пушкина, написанными до 1830 года, В. Л. Комарович, опираясь на факты, указал, что Лермонтов, создавая «Маскарад», учитывал опыт Пушкина в «Пиковой даме». Правда, Комарович свой тезис не подтвердил тщательным анализом обоих произведений, Но заслуживает внимания сама попытка установления связи произведений Пушкина и Лермонтова, посвященных одной эпохе и построенных на близком материале. Впереди предстояло сравнительное изучение.

С другой стороны, при рассмотрении «Маскарада» привлекались произведения Пушкина не по хронологическому, но по тематическому принципу. В том же 1941 году появилась статья Д. Д. Благого: «Лермонтов и Пушкин».  В ней, как мы уже знаем, ученый сформулировал принципиально новую концепцию решения проблемы «Лермонтов и Пушкин». В частности Д. Д. Благой категорически отказался от поисков «лексических влияний» и остановился на вопросах творческих. Отсюда его сопоставление ситуации «Маскарада» (романтический герой  Арбенин, убивающий подозреваемую в измене жену Нину) с ситуацией поэмы «Цыганы» и поведением ее главного героя Алеко.

Конкретное сопоставление ситуаций «Маскарада» и «Цыган» вызвало возражение Б. М. Эйхенбаума. Все эти суждения привнесены в «Пиковую даму» и «Маскарад», а не извлечены из этих произведений. Это в сущности лишь последовательное развитие концепции Б. Эйхенбаума о характере отношений Лермонтова к Пушкину. Он писал: «Известно, что многие замыслы Лермонтова были ответом или откликом на произведения Пушкина. В юношеских вещах это часто имело вид соревнования или подражания, в позднейших - определилось как несогласие, спор». Убеждение ученого о неизбежности спора опирается на тезис Белинского, высказанный в его ранних статьях, что Лермонтов и Пушкин принадлежат к разным эпохам. Б. Эйхенбаум свою мысль подкрепляет цитатой из Белинского: «Лермонтов спорит с Пушкиным как «поэт совсем другой эпохи».
Читать новости: