Стихи и проза Пушкина отличаются такой предельной непринужденностью, естественностью и простотой, что кажется - они сами собой, без малейшего напряжения, без каких-либо усилий спадали с его пера на бумагу. На самом деле это совсем не так. Гениальный поэт, Пушкин был и великим тружеником. Это проницательно почувствовал другой великий гений-труженик, Лев Толстой. «Чем ярче вдохновение, - говорил Толстой, - тем больше должно быть кропотливой работы для его исполнения. Мы читаем Пушкина, стихи такие гладкие, такие простые, и нам кажется, что у него так и вылилось это в такую форму. А нам не видно, сколько он употребил труда для того, чтобы вышло так просто и гладко».

Но если мы обратимся к черновым рукописям Пушкина или перелистаем обширные разделы так называемых других редакций и вариантов, опубликованных в наше советское время в Полном академическом собрании его сочинений и чаще всего во много раз превосходящих раздел окончатель-ного текста, - тайное становится явным. Мы наглядно убеждаемся, какое колоссальное количество огромного труда, настойчивой и действительно прямо-таки «кропотливой» работы вкладывал в свой творческий процесс великий родоначальник новой русской литературы.

Пушкин в полной мере осознавал абсолютную необходимость для каждого писателя настойчивого творческого труда. «Когда талант чуждается труда»,- считал он, из-под пера его не выйдет ничего сколько-нибудь значительного. «В наше время главный недостаток есть отсутствие труда», - замечал он о писателях-современниках.

Замечательно, что критерий труда - и это еще одно подтверждение глубокой народности Пушкина - вообще был для него той мерой, которая определяла оценку им человека, и в особенности исторического деятеля, деятеля культуры. Петр Великий был в глазах Пушкина именно потому и велик, что он «на троне вечный был работник». Наоборот, сказав об Александре I в десятой главе «Евгения Онегина» «плешивый щеголь, враг труда», Пушкин осуждал «последним приговором» этого бездарного последыша великого пращура, царя, которому, по словам поэта, он «подсвистывал» «до самого гроба».

Упорный труд, считал Пушкин, является совершенно обязательным условием для писателя, желающего создать сколько-нибудь значительные художественные произведения. Так, отрицательное отношение Пушкина к поэтике и жанру старой оды эпохи классицизма определялось, в частности, и тем, что ода с ее раз навсегда установленными правилами, с ее окостеневшими словесными формулами и традиционными поэтическими приемами «исключает,- как он пишет в одной из полемических заметок 1826 - начала 1827 годов, - постоянный труд, без коего нет истинно великого»

Слова «труд», «работа» настойчиво употребляются Пушкиным в качестве обозначения его писательского дела, его художественного творчества.

    * В уединении мой своенравный гений
    * Познал и тихий труд, и жажду размышлений,
    * читаем в послании «Чаадаеву»  (1821).

Снова о своем творческом труде Пушкин говорит в написанном на следующий же день стихотворении «Мадонна»: «В простом углу моем, средь медленных трудов…» (8 июля 1830 года). То же в более позднем обращении к жене  («Пора, мой друг, пора!..», 1834):

    * …замыслил я побег
    * В обитель дальную трудов и чистых нег.

 




То, что под «трудами» Пушкин имеет здесь в виду прежде всего и больше всего именно свою литературную работу, видно из сохранившегося в его рукописях прозаического плана-программы данного стихотворения: «О скоро ли перенесу я мои пенаты в деревню - поля, сад, крестьяне, книги; труды поэтические» (III, 943).

Причем труд - не только непременное условие писательского дела, по в нем самом, по Пушкину, заключена и высокая радость, он уже сам по себе является для истинного писателя благородной наградой: 

    * …тайный труд
    * Тебе награда; им ты дышишь…
    * («Езерский»)

Замечательно и это выражение: «им ты дышишь». Труд нужен писателю, как всему живому нужен воздух для дыхания. «Любовь к труду, потребность труда», по свидетельству П. А. Вяземского, были глубочайшим образом присущи Пушкину: «Труд был для него святыня», когда он «принимался за работу, он успокаивался, мужал, перерождался».

И подлинным гимном неустанному, настойчивому писательскому труду звучит единственное в своем роде стихотворение, так и озаглавленное «Труд», в котором с поразительной глубиной психологического проникновения Пушкин рассказывает о сложном и противоречивом чувстве, владеющем им как поэтом. Он испытывает радостное облегчение вследствие окончания долгого а упорного труда, свершения литературного «подвига»,- стихотворение написано в очевидной связи с тем, что в это время Пушкин в основном закончил свою работу над «Евгением Онегиным». Но к этому естественному ощущению примешивается и другое, страннее для него самого и в то же время преобладающее; чувство - чувство грусти и пустоты, возникающих в результате наступившей непривычной праздности, в результате потребности, пока еще не находящей воплощения, снова предаться радостям, заключенным в самом труде, в бессонных - до утренней зари - ночах непрестанного творческого горения:

    * Миг вожделенный настал:
    * окончен мой труд многолетний.
    * Что ж непонятная грусть тайно тревожит меня?
    * Или, свой подвиг свершив, я стою,
    * как поденщик ненужный,
    * Плату приявший свою, чуждый работе другой?
    * Или жаль мне труда, молчаливого спутника ночи,
    * Друга Авроры златой, друга пенатов святых!

Особенно выразительны здесь слова «стою, как поденщик ненужный». Человек нужен, и не только другим, но и самому себе, лишь поскольку он трудится. Поэтому отсутствие труда не только тяжело, но и прямо мучительно для человека, является для него медленной казнью. «Мучим казнию покоя», - с замечательной выразительностью скажет Пушкин о Наполеоне, томящемся в вынужденном бездействии своего заточения на острове Святой Елены.