Первым отдельным изданием «сказочный цикл» вышел в свет в 1886 году. Книга называлась: «23 сказки Салтыкова-Щедрина». Сейчас в Полных собраниях сочинений писателя этот цикл включает 32 произведения, то есть все, что было  написано для него, но не могло в свое время появиться в легальной русской печати по цензурным причинам. «Сказки» являются своего рода «микрокосмом» - «малым миром» всего творчества Салтыкова. Все, что было вложено  в другие произведения писателя, - громадный запас наблюдений над общественно-политической жизнью страны, огромная  масса мыслей и чувств, которые Салтыков привел в движение  своим творчеством, - все это в «Сказках» как бы собрано в одном фокусе, сильно и сжато «резюмировано». О «Сказках»  можно сказать, что они являются «энциклопедией» всего созданного их автором.

Само слово «сказка» не должно вводить в заблуждение. В  салтыковских сказках много подлинно сказочных сюжетов, образов, событий, обстановки, заимствованных из одного mj основных  жанров устного народно-поэтического творчества. Салтыков блестяще использовал все эти элементы, в частности острую социально-сатирическую направленность большинства русских сказок.

И  тем не менее они отнюдь не художественные парафразы или тем  более имитации народных сказок. Далеки они и от литературных,  например Пушкина и Л.Толстого. «Сказки» Салтыкова - это совершенно особый, самостоятельно созданный им, на фольклорной  основе, жанр в его творчестве» Глубоко переработанные элементы  русской народной сказки, фольклорная наивность и условность  блестяще, остроумно и органически сочетаются здесь с большими  общественными темами современности Салтыкова - политическими, философско-историческими и моральными. Они разрабатываются на конкретном материале текущей действительности, но  всегда с выходами к широким обобщениям, с глубоким осмыслением важнейших основ человеческой жизни вообще - социальных и личных.

Художественные образы салтыковских «сказок» столь  широкоохватны и глубоки, что приложимы для осмысления и критики многих явлений не только прошлого, но и настоящего. Обращены они и к будущему. Отсюда мировое значение этих произведений, чаще всего переводимых на иностранные языки.

 Стирание граней между человеческими чертами и чертами  животных сообщало сказочным образам Салтыкова особую остроту, позволявшая писателю беседовать с читателем об очень  больших и серьезных вопросах.  Политическая и общественная реакция 80-х годов определяла  драматический тонус большинства «сказок».  Но вместе с гневом и презрением, которыми проникнуты «сказки»  по отношению к изображаемой писателем темной действительности,  320  М. Е. Салтыков-Щедрин  читатель заражался всегда присутствующей у Салтыкова верой в  будущее. «Но что же означает вся эта история и с какой целью она  написана?» - быть может, спросит меня читатель, - задается риторическим вопросом Салтыков в «сказке» «Гиена». И отвечает: -  «А вот именно затем я ее и рассказал, чтобы наглядным образом  показать, что «человеческое» всегда и неизбежно должно восторжествовать над «гиенским».


 



Вера в неизбежность победы добра над злом никогда  не оставляла Салтыкова. Она была тем «балансом», который не  позволял присущему ему скептицизму переходить в пессимизм,  в отчаяние, хотя по временам он и был все же близок к нему. 


Смелое обличение самодержавия дано в трехчастной  «сказке» «Медведь на воеводстве». В легальной печати России  эта «сказка» 1884 года увидела свет лишь после революции 1905  года, а при своем появлении из-под пера писателя распространялась подпольно и в зарубежных изданиях. «Медведь на воеводстве» - обличение всякой автократии и тоталитаризма. Но  непосредственно это был отклик писателя на политику российского самодержавия периода его ожесточенной борьбы с революционным движением. Салтыков обличает правительственную  контрреволюцию с поразительным бесстрашием. Его сатира наносила прямые удары не только по курсу реакции в целом, но и  конкретно по его верховным руководителям и проводникам.

В  безграмотных резолюциях Льва, приводимых в «сказке» («Не  верю, штоп сей офицер храпр был; ибо это тот самый Таптыгин,  который маво Любимова Чижика сиел»), современники без труда усматривали сатирическое издевательство над стяжавшими  себе широкую известность своей орфографической безграмотностью и грубостью «высочайшими» резолюциями Александра  III. В Осле - главном мудреце и советчике Льва - видели одного из идеологов и вдохновителей реакционного курса Победоносцева, ближайшего друга и учителя царя и т.п.  Но эти портретные намеки-аллюзии - лишь один из элементов салтыковской «сказки».

Другой - и важнейший - заключается в общем осуждении существующей государственной  системы, не способной к установлению в стране порядка и устранению насилия («Куда ни обернутся - кругом везде погром.  Загородки поломаны, двор раскрыт, в хлевах лужи крови стоят»). При этом Салтыков подчеркивает не только невежество  высшей власти в области просвещения, но и вражду к нему (Топтыгин 2-й по прибытии на «воеводство» первым делом спрашивает подчиненных: «Нет ли в лесу, по крайней мере, университета или хоть академии, дабы их спалить»).

Критика самодержавия и всего отрицательного, что существовало, с точки зрения Салтыкова, в «порядке вещей» России,  всегда совмещалась у него с исследованием социальных основ,  помогавших держаться этому исторически изжившему себя  строю. Главной силой этого строя была, в понимании писателя,  власть дворян-помещиков («сказка» «Дикий помещик» и др.) и  неразвитость народных масс, всего общества, отсутствие демократизма.

Как уже не раз говорилось, тема пассивности, послушности, гражданской несознательности народных крестьянских  масс - одна из генеральных тем всего творчества Салтыкова.  Присутствует она и в «сказочном цикле», особенно в трех «сказках», с совершенно разными сюжетами и тональностями. Первая из них, «Повесть о том, как один мужик двух генералов прокормил», - это самая ранняя «сказка» Салтыкова. Она написана в 1869 году. Тогда он был еще здоров, и «сказка» написана в  мажорной тональности. Эта блещущая всеми красками салтыковской палитры юмореска, с первой строки вызывающая смех.  Однако в своей сущности содержание ее совсем не юмористическое.