Тургенев нарисовал в «Живых мощах», обработанных в 1872 г., картину народного долготерпенья. В цитированном выше письме к Полонскому, Тургенев подчеркивает: «Конечно, мне было бы приятнее прислать что-нибудь более значительное; но чем богат - тем и рад. Да и сверх того, указание на «долготерпение» нашего народа, быть может, не вполне неуместно в издании, подобном «Складчине». «Складчина» была издана в 1874 г. в пользу пострадавших от голода в Самарской губернии. Тема народного долготерпения у такого чуткого к общественным явлениям художника, как Тургенев, должна была естественно возникнуть, в 70-х годах, как отражение реальных жизненных процессов. Революционная ситуация 60-х годов не привела к народной революции. Не оправдались революционные чаяния «молодых штурманов будущей бури». С болью и горечью писал Щедрин в своих «Письмах о провинции» (1368-70 гг.), о пассивности, о подчинении существующему порядку вещей, бессознательности народа, о «бедности сознанием своей бедности», об отсутствии в тот период подлинной революционности в широких народных массах.

В рассказе «Живые мощи» она и проходит красной нитью, переплетаясь с другой темой тяжелого положения народа. От несчастья Лукерьи, ее болезни, в рассказе идут ассоциации к горю народному. Как беда стряслась с Лукерьей, ей «сперва очень томно было; а потом привыкла, обтерпелась - ничего; иным еще хуже бывает». Эти слова явно намекают на то, что как ни плохо Лукерье, но крестьянам живется еще хуже. Лукерья, воплощая в себе народное долготерпенье, безропотно переносит свои страдания, не осуждая господ, которые решили, что незачем ее лечить, «а в барском доме держать калек неспособно», и отправили в хуторок к родственникам. Она приучила себя «не думать, а пуще того - не вспоминать», вслушиваться в многообразные звуки природы, чтобы не думать о своей страшной доле, предаваться своим снам и видениям, мечтать, что «в царстве небесном хороводы водить будет и песни играть райские». Лукерья, покорная и умиротворенная, «тихоня, как есть тихоня», ничего не желающая для себя, выступает защитницей крестьянских интересов, когда просит охотника уговорить его матушку с «крестьян здешних бедных» хоть бы малость оброку сбавить, «земли у них недостаточно, угодий нет…»

 Лукерья думает помочь крестьянам просьбой, обращенной к угнетателям. В рассказе нет никакого намека на протест, на ту ненависть, которая клокотала в груди ограбленного реформой 1861 г., обездоленного крестьянина. А без картины народного протеста не могло получиться подлинно-правдивого изображения крестьянской жизни. Ведь говоря о противоречиях русской жизни после 1861 г. вплоть до 1905 г., отраженных в творчестве Л. Толстого, В. И. Ленин указывал, что, с одной стороны, «века крепостного гнета и десятилетия форсированного пореформенного разорения накопили горы ненависти, злобы и отчаянной решимости» в крестьянстве, по, с другой крестьянство, научившееся ненавидеть барина и чиновника, стремившееся к новым формам общежития, не знало, как надо бороться за свою свободу, и «большая часть крестьянства плакала и молилась, резонёрствовала и мечтала, писала прощения и посылала «ходателей».

В образе Лукерьи Тургенев и показал именно эту «другую» сторону, художественно обобщив черты народной пассивности. В своем рассказе он раскрыл неполную правду о народе, так как оставил в стороне накопленные веками рабства ненависть народа к угнетателям и силу его протеста. Образом Лукерьи он хочет утвердить мысль об отсутствии в народе революционной энергии.



 





Почему же, в таком случае, рассказ «Живые мощи» не был опубликован Тургеневым в 40-х годах? Ведь даже у самого жестокого цензора того времени не било оснований его задержать или окорнать. Дело в том, что первоначальный набросок 40-я годов не походил на окончательный вариант. Для этого предположения есть существенные основания; недаром сам Тургенев резко отсевался о рассказе, сказав, что он воспользовался уцелевшим наброском и «оболванил его».

Рассказ «Стучит», как и «Живые мощи», надо думать, гоже не мог появиться в печати в 40-х годах, потому что посвящен был «недобрым людям», разбойникам, запретной тогда теме. Цензура отдавала себе отчет, что в разбойничестве заключена громадная сила протеста против крепостного права, - вот почему сцена разбоя наравне с описанием бунта делала невозможным появление в печати повести Григоровича «Антон Горемыка». Белинский писал по этому поводу: «Цензура чуть ее не прихлопнула; конец переделан - выкинута сцена разбоя, в которой Антон участвует».

Нет данных о том, какую «турнюру» Тургенев придал в 70-х годах своему старому рассказу. Может быть, редактируя его. он также, как и в «Живых мощах», приглушал тему протеста против крепостного права, так как не считал нужным вести с ним “борьбу в 70-х годах. Однако, если он и ослабил силу протеста, то все же он не лишил своих разбойников удали, молодечества. Это - забубённые головы, со свистом, криком и пением, вихрем летящие на своей «большущей телеге, запряженной тройкой поджарых коней», готовые позабавиться над «господином проезжим» и его кучером после «свадьбы», где они «уложили» молодца, то есть после ограбления и убийства купца. Их вожак - «великан-шутник», с мохнатой головой, с «тихим, ровным голосом и фабричным говорком», показался ямщику хорошим и превеселым человеком.

Итак, совершенно ясно, что, создавая свои «Записки, охотника», Тургенев писал их с большой оглядкой на цензуру. Многие интересные его замыслы, отражавшие народный протест, относительно которых нельзя было надеяться, что они будут пропущены в печать, так и остались лежать среди бумаг в черновых набросках, а если увидели свет, то лишь четверть века спустя, и в измененном виде.