О «Сотникове», почти единодушно признаваемом критиками самых разных умонастроений лучшим произведением этого писателя, глубочайшим в психологическом отношении, хорошо писал английский критик Пэт Слоан, утверждая, что Василь Быков дает великолепное детальное описание жизни и смерти, какими они были в жестоком мире партизанской борьбы против фашистской оккупации. «И когда мы думаем о том, — добавлял он,— сколько наших соотечественников, чтобы пощекотать себе нервы, обращается к чтиву, героем которого является Джеймс Бонд, произведение Быкова воспринимается как действенное противоядие». И еще: «Сравните эту повесть с тем, что записано о Джеймсе Бонде, и вы получите ключ к пониманию того, что означает социалистический реализм». Словацкий писатель и издатель Ян Бене сказал о героях «Сотникова», что они оставили у него сильнейшее впечатление: «Это образы, которые я нашел в литературе, но не могу забыть, и уже годы они во мне живут со всеми страстями своих земных дорог».

Надо быть очень пристрастным, чтобы заявить, как сделал французский критик К. Одежан, будто в «Сотникове» автор отказывается выбирать между смелостью и трусостью только потому, что Рыбак не осуждается впрямую. В сходное построение, воздвигнутое Шарлоттой Шмитц на страницах западногерманской газеты «Вельт дес бухес», и целил сам Василь Быков, когда озаглавил свой ответ оппонентке — «Подвиг солдата и досужие вымыслы». Он писал: «Конечно, борьбу можно всегда прекратить, но ведь капитуляция испокон веков считалась предательством не только по отношению к идее, товарищам, но и по отношению к самому себе. Сотников наделен способностью понимать это ее всей очевидностью и потому умирает несломленным, в то время как Рыбак, по причине моральной неустойчивости, пытается спасти себя любыми средствами, чего бы это ни стоило, даже ценой предательства». Французский критик не заметил главного в повести, того, о чем писал А. Стиль: в ней нет «нигде ни малейшей двусмысленной поблажки Рыбаку».

В замечательной статье «Смелые всегда найдутся», напечатанной в 1974 году в связи с выходом во французском издательстве Альбен Мишель перевода «Сотникова», литературовед и публицист Клод Прево утверждал, чго книги Василя Быкова отличаются правдивостью и нравственной бескомпромиссностью, поскольку в большинстве их автор решает чрезвычайно важную проблему, особенно важную в стране, где социальное продвижение человека определяется не богатством и наследственными привелегиями, а лишь его собственными достоинствами, — проблему истинно положительного героя. В «Сотникове» она решается посредством испытания двух характеров в «экстремальной ситуации, позволяющей показать людей во всей их наготе: перед лицом смерти возникают новые ценности иди, вернее, люди вынужденно обнаруживают, какие ценности они признают на, самом деле; теперь уже не до лицемерия».

...Они шли по дороге, занесенной снегом, заметанной свирепыми февральскими метелями. Пробирались на отдаленный хутор, рассчитывая разжиться продуктами и тем спасти от голода партизанский отряд. Они — это Рыбак и Сотников. Первый — здоровый крепкий человек, любящий и поесть и выпить, и поухаживать за смазливыми бабенками; второй — человек строгого нрава и к тому же в последнее время нездоровый. Вот и теперь он не идет, а тащится, все время кашляя. Не признается в усталости. «Самолюбия и упрямства у этого Сотникова, — думает о нем Рыбак, — хватило бы на троих. Он и на задание попал отчасти из-за своего самолюбия — больной, а не хотел сказать об этом командиру...» Когда они заговорят между собой, Сотников скажет: «Потому и не отказался, что другие отказались...» Рыбака его признание не удивит, но покажется «не совсем понятным».
Заметим эти мелкие штрихи, ибо потом они обернутся зловещим образом, так же, как недовольство Рыбака тем, что Сотников, несмотря на мороз, ходит в пилотке, не мог в деревне раздобыть шапку. «Что же, с мужика снимать?» — спрашивает Сотников, на что Рыбак отвечает: «Не обязательно снимать. Можно и еще как».



 





Так намечаются, завязываются два характера. Писатель не намерен их ни противопоставлять, ни сталкивать. Когда обнаруживается, что хутор, где посланцы партизан должны были разжиться продуктами, уничтожен фашистами, Рыбак первым делом подумал «о тех, которые мерзли теперь на болоте». Он же дал Сотникову вафельное полотенце, чтобы тот закутал шею, и предложил ему вернуться в отряд, сам же пообещал заскочить куда-либо в деревню, чтоб достать-таки продуктов. Но Сотников отказался. И они вместе добрались до деревни Лясины, едва не расстреляли старосту Петра Качана (Рыбак оказался более снисходительным, нежели Сотников) и, забрав у него овцу, направились в отряд, но наткнулись на полицаев. Сотников дал Рыбаку возможность уйти. Заподозрив, что Сотников ранен, Рыбак, которому тот две недели назад вот так же спас жизнь, вернулся, и они стали уходить от погони вдвоем, сбились с дороги и в конце концов оказались в руках у полицаев.

Как видим, до этой минуты взаимоотношения между Сотниковым и Рыбаком самые что ни на есть партизанские. Рыбак не допускает ничего такого, что могло бы скомпрометировать его в глазах Сотникова, Разве вот отношение к старосте. Сотников уверен: Рыбак пустит немецкого прислужника в расход. Сотникова не убеждают ни слова соседки о том, что Петра Качан не «сволочь» а «свой человек, тутошний», ни чувство достоинства и независимости, с какими тот ведет себя. Увидев фотографию сына-артиллериста, Рыбак говорит старосте: «Опозорил ты сына», — на что старик резко возражает:
« — А он меня не опозорил? Немцу отдал — это не позор?
— Так вышло. Не его в том вина.
— А чья? Моя, может? — строго, без тени стеснения или страха спросил старик и многозначительно постучал по столу: —- Ваша вина».

Эти слова Сотников воспринимает как еще одно свидетельство предательства. Не настораживают его ни утверждение старосты: «Своим я не враг», ни мольба жены Качана: «Его тутошние мужики упросили». Сотников непримиримо ждет выстрела, проводив старосту с Рыбаком на улицу. Он не может «сочувствовать человеку, который согласился на службу у немцев». Конечно, он не знает, что Петра Качан связан с партизанами и фактически стал старостой по их приказу. Об этом он догадается в тюрьме. Сейчас же допускает непоправимую ошибку, к счастью, чисто случайно предотвращенную Рыбаком. Получив от старосты овцу, тот сохраняет ему жизнь.