Дневниковые записи, письма — своеобразная кардиограмма жизнеописания Довженко — военного корреспондента. По мнению Николая Винграновского, О. Довженко, как художник слова, раскрылся ярче в своих дневниковых записях, которые он начал в годы войны и о которых никто не знал. Своему «Дневнику» в то время уже Мастер с мировой славой доверял самые потаенные свои мысли. И если бы кто-то узнал об этом «Дневнике», то Довженко не обошла участь тюремного заключения, и, возможно, его бы постигла судьба Василия Стуса и тех тысяч украинских интеллигентов, которых старалась физически и морально уничтожить система. Из последних публикаций об О. П. Довженко мы узнали о том, что «Дневник» увидел мир недавно и читателем он воспринимается как исповедь художника, откровенный разговор с самим собой о трагедии украинского народа, который не знал своей истории, и о тех несправедливостях, которые причинены были все той же системой. Жизнь Мастера, соответственно, была непростой, и в своих произведениях он всегда стремился сохранить неповторимость и самобытность. Временами режим его побеждал. Но он снова привставал для утверждения извечных идеалов, которые были выброшены на мусорку истории.

Вот и в мои руки попал тайный шедевр Александра Петровича. Первая записная книжка. Год 1941. Она буквально кровоточит своей ужасной правдой. Правдой о священном подвиге рядового солдата, о тех страданиях, которые пережили люди в гитлеровской оккупации. Немцы, пишет автор, прикрывали свое наступление нашими женщинами, дедами, детьми. Они их гнали перед собой, и затихали наши пулеметы. Перед женщиной, матерью О. Довженко всегда низко склонял голову. Женщина и война - для него необыкновенная и большая тема. Так как именно украинский мать, сестра, женщина, любимая вынесли на своих плечах более всего бедствия, жестокости, позора и насилия. В записи от 6.03.1942 г. читаем: «Немец насиловал женщину. Она отбивалась до последнего ... Тогда он застрелил ее в лоб и изнасиловал мертвую...». Какой ужас!!!

Измученные, опороченные, голодные женщины плакали, целовали наших бойцов, целовали оружие, приходились к холодным танкам, поливая их горячими слезами. А Красная Армия отступала, оставляя их на горе, на расправу врагу. Образ женщины в «Дневнике» ассоциируется с образом Страны, которая горько плакала, судьбу свою проклинала. Фашисты все уничтожали на своем пути. Читаешь эти записи Довженко, и сердце обливается кровью. Полностью уничтожено село, две тысячи трупов, среди руин и пепла - скелеты... Время от времени из уст автора срываются риторические оклики: что же будет с народом нашим? что будет с Украиной?

И у художника возникает замысел: увековечить эту страницу истории: Книги и фильмы о нашей правде, о нашем народе должны трещать от ужаса, страданий, гнева и неслыханной силы человеческого духа». Земля была больная, она стонала, а немцы продолжали расстреливать за всякие мелочи. Сверхчеловеческое горе уже давно перелилось через край в каждой человеческой душе и уже не вызвало гнева, а лишь отвращение или негодование. Записи «Дневника» стали основанием рассказов, повестей, новелл, киносценариев О. Довженко, которые увидели мир в годы Великой Отечественной.

Когда я читала «Дневник», меня поразила еще одна страница истории из лет войны: заметки о том, как вывозили наших девушек и молодых женщин в Германию на сельскохозяйственные работы. Везли их поездами, набитыми доверху невольниками. И днем, и в ночной тьме терялись девичьи песни и, как пишет автор, раздирали души и плачь, и прощание. Горе будто влюбилось в украинскую женщину.



 




В том, что совершалось вокруг, Довженко усматривал подлость, которую совершали чьи – то хитрые руки. Разговаривая с собой, автор констатирует, что лучше ему умереть, чем знать человеческую подлость, бездонное вечное вранье, которым опутаны мы. Сердце корреспондента Довженко переполнено ужасом от того, что сотни тысяч лучших продолжательниц нашего рода исчезнет с нашей земли.

Вторая записная книжка отражает события 1942 года, того года, когда фашисты хозяйничали на нашей земле. Народ смотрел на это «хозяйничанье» и замирал от страха. Как на экране кинотеатра перед нашими глазами проливают все новые и новые кадры: расстрел матросов в Киеве, бомбардировка Валуйков, срыв Харьковского наступления, рассказ с затиснутыми кулаками о Шестой армии, осмыслении драмы эпохи - восемьдесят процентов молодых женщин Белгорода вышли замуж за немцев, разгром двадцать первой армии, уничтожение Сталинграда.

И снова ощутимое раздвоение души непревзойденного Мастера. С одной стороны, уверенность в том, что немцы нас не завоюют, а со второго, неприятность и скорбь из-за того, что победа будет добыта на костях и слезах и крови родного народа. Бессмертен ли народ, думает автор. Нет, смертный, как и все живое. Все идет, все минует. А неумирание наше длинное украинское, или же оно есть жизнь, или только хлипкое жалкое существование... Мы есть и нас нет. Где мы? Можно ли было кому-то рассказать о «Дневнике», когда на его страницах такая откровенность, такая разительная философия жизни?!

Записи «Дневника» в большинстве своем создали сюжет киноповести О. Довженко «Украина в огне», постановка которой была запрещена, а Довженко обвинен в национализме.

Четвертая записная книжка «Дневника» напоминает мне политическое произведение, в основе которого переписки, телефонные разговоры кинорежиссера с деятелями системы. К каким неприятностям все доходит. Никита Сергеевич Хрущев отказывается принять режиссера, киносценариста, известного в Европе. Местами в четвертой книжке автор использует сатиру, которая предоставляет ей разоблачительный характер. Вот одна из записей: «Мы пролили за «другого» больше крови, чем «друзья наши» израсходовали на нас килограммов Рузвельговой колбасы. Им и этого еще мало. Им хочется, чтобы мы лили кровь на японских границах... Я не знаю, что творится в мире. Я чувствую, что творится большое нечестное дело, нечестная и жестокая игра».

Закончить свое произведение я хочу строками из четвертой книги «Дневника»: «Живу в Москве, пренебреженный убогими властями и друзьями при власти Страны, которая потеряла в войне половину своих сынов. Великая Вдова».

По моему мнению, «Дневник» Довженко — это яркие реальные картины истории. Его надо перечитывать и переосмысливать. И, безусловно, строить выводы.