Произведения, созданные в 1960-е годы Э. Радзинcким, отличались подчеркнутой эмоциональностью и искренностью переживаний героев. Возможно, это объясняется тем, что это были “женские” пьесы, где в центре авторского внимания была героиня, заметно потеснившая героев-мужчин. Тем более, что именно женщины в пьесах этого драматурга всегда пользуются безоговорочной авторской симпатией и моральной поддержкой. Все пьесы Э. Радзинского тех лет - “104 страницы про любовь” (1963), “Снимается кино” (1965), “Чуть-чуть о женщине” (1967) - прежде всего о любви. Они представляют собой своеобразные драматические дуэты, где принципиальное значение имеют взаимоотношения двух главных героев - мужчины и женщины. Таковы переживания персонажей пьесы “104 страницы про любовь” - физика-ядерщика Евдокимова и борт-проводницы Наташи, в финале погибающей в горящем самолете, и героев пьесы “Снимается кино” - кинорежиссера Нечаева и продавщицы промтоварного магазина Оли, подрабатывающей съемками в массовке. Оба произведения завершаются запоздалым прозрением героя, потерявшего возлюбленную и лишь после этого начавшего осознавать сложность и трагизм человеческой жизни.

В отличие от более старших его современников, Э. Радзинского, как справедливо отмечала критика, меньше интересовала социально-бытовая точность в изображении характеров и обстоятельств. Его герои вполне самодостаточны в своем взаимном чувстве и даже несколько отгорожены от внешнего мира. Такова особенность дарования Радзинского: ему свойственны взгляд как бы поверх житейских подробностей, тяготение, даже в пьесах на современные сюжеты, к притчевой форме. Последним из плеяды драматургов-шестидесятников уже на излете “оттепели” заявил о себе М. Рощин. Во МХАТе, а затем во многих других театрах страны была поставлена его комедия “Старый новый год” (1967).  Перед нами своеобразная “комедия нравов”, где есть узнаваемые герои, колоритные типажи, представленные во всей жизненной достоверности и бытовой конкретике.  Драматург параллельно создает два семейных портрета: слесарь из артели “Буратино” Петр Себейкин, жена его Клава, их родные и близкие и конструктор из НИИ по сантехнике Петр Полуорлов, его супруга (тоже Клава), сын и тетушка. И те и другие празднуют “старый новый год” и принимают гостей.


 



М. Рощин отчасти высмеивает ставшее своеобразным правилом в драматургии “оттепели” противопоставление двух героев - накопителя-мещанина и презирающего быт бессребреника. В первых сценах комедии вроде бы подобное противостояние налицо. Себейкин в восторге от новой квартиры и наконец-то созданного - не хуже, чем у других - уюта: “Нам всякого такого (делает жест насчет, дескать, возвышенного) не надо! Кому кино - а нам ино! Нам абы гроши да харчи хороши!.. Пускай мы несознательные, пускай мы отстающие, а свое нам отдай!” Полуорлов, напротив, устраивает бунт против вещизма: “Ну что? Не нравится? - обращается он к пришедшим гостям. - Ничего нет? А ничего и не надо! Мы для вещей или вещи для нас?!..  Пусть! Лучше максимализм, чем конформизм! Надоело! Они думают, на мне можно играть, как на дудочке! (Совершенно как Гамлет.) На мне играть нельзя!..” Своеобразным связующим звеном между двумя семействами выступает в комедии старик Адамыч, который “завсегда с народом” и поэтому путешествует из квартиры в квартиру, с этажа на этаж, успевая поучаствовать и в том и в другом застолье. В результате и собственническая гордость Себейкина, и бунт Полуорлова  приводят к одному финалу: семейной ссоре, “уходу” из дома, посещению Центральных бань, где тоже не обходится без Адамыча, и в конце концов - ко всеобщему примирению с женами, детьми и действительностью.

М. Рощин, видимо, соглашаясь с тем, что не бывает маленьких ролей, всех, даже эпизодических персонажей выписывает ярко, колоритно, жизненно достоверно, создает запоминающиеся образы, остроумные диалоги, житейски узнаваемые ситуации. При этом в комедии чувствуется “усталость” от пафосного энтузиазма молодых героев начала “оттепели”. У Рощина жизнь выглядит гораздо более прозаично, но по-своему теплее и обаятельнее, “роднее” для зрителя. В “Медной бабушке” речь идет о сложных и противоречивых отношениях А. С. Пушкина с императором Николаем I. По мнению автора, который избирает временем действия пьесы лето 1833 г., именно в этот период происходит в сознании великого поэта определенный перелом, и он, как и герои “Декабристов”, расстается со многими политическим иллюзиями, в том числе по поводу личности царя.

Внимание Л. Зорина к такого рода конфликту вполне объяснимо, он был очень актуален для конца 1960-х годов, когда после отстранения от власти Н.С. Хрущева и ввода советских войск в Чехословакию самим интеллигентам-шестидесятникам пришло время горько разочароваться в надеждах на то, что советская власть способна на какое бы то ни было обновление и нравственное возрождение. И очень многим художникам эпохи “оттепели” пришлось вскоре дорого за это прозрение заплатить.

В целом же следует отметить, что 1960-е годы завершились некоторым спадом в развитии драмы. Наступали иные времена, требующие других героев, более жесткой и горькой оценки действительности и нравственного состояния общества. Так что к исходу “оттепели” драматургия пришла, как и вся литература, не только с несомненными творческими достижениями, особенно в сравнении со сталинской эпохой, но и с солидным грузом противоречий. И то и другое пришлось взять с собой в 1970-е годы.