Существование толщи коммерческой литературы наряду с традиционно "высокой" литературной продукцией, ставящей перед собой иные, чем та, цели, я считаю явлением нормальным, заслуживающим внимания и изучения со стороны социологов, культурологов и прочих "ведов", а также, порой, - непосредственного потребления искушенными читателями, членами "литературного сообщества". Но это особый и вместе с тем всемирный, так сказать, вопрос, между тем как раскол пишущей братии на "демократов" и "патриотов" составляет нашу, чисто российскую прерогативу.

И если течения и звезды коммерческой литературы окружены всевозрастающим вниманием (на Маринину отозвалась даже парижская "Русская мысль", а новый журнал "Неприкосновенный запас" организовал вокруг этого имени "круглый стол"; сама же я с огромным удовольствием читаю Л. Гурского и Б. Акунина - за уши не оттянуть), то на месте авторов "Москвы" и "Нашего современника" большинство коллег действительно предпочитают видеть черную дыру. Поэтому есть смысл сосредоточиться на вопросах "Знамени", заданных именно по поводу последних.

Отвечу так: не интересоваться "патриотическими изданиями" грешно и может дорого обойтись нелюбопытным, а вот диалог с ними, думаю, невозможен - или почти невозможен. Как - простейшая аналогия - невозможен был (есть и будет) диалог между партиями хоть левой, хоть правой половины политического спектра - и "партией нового типа", каковая, известное дело, вовсе не партия, а нечто совершенно другое. Точно так же и "Наш современник", "Москва", "День литературы" - не издания в том самом роде, что "Знамя", "Звезда" или "Новый мир", а - вспомним забытое - "коллективные организаторы" своих сторонников для грядущих битв. В них много разгромных выпадов против либералов (то есть тут как раз учитывается литературное наличие антиподов), но возможностей диалога в связи с этим возникает не больше, чем, скажем, в свое время по поводу статьи Ленина "Партийная организация и партийная литература" (наивна ведь была когдатошняя попытка Валерия Брюсова вступить с ее автором в искренний спор...). Эти издания сознательно (а вовсе не ввиду умственного убожества) гораздо неразборчивее в отношении профессионализма, логики и стилистики, нежели их, конечно, тоже небезупречные, визави. Потому что задачи перед собой ставят не интеллигентские и любой инвентарь считают сподручным для общего дела. Открываешь такой журнал и натыкаешься: то на строевую песню, призывающую повернуть оружие против "расстрелыциков" Белого дома (наличие оружия подразумевается), -текст на внутренней стороне журнальной обложки, как эпиграф, то на бредовое сочинение (кажется) О. Платонова об Америке, обреченной на погибель ее масонской конституцией, то на очередное полуграмотное заушение католиков, то на политическую проповедь красного батюшки. Как бы ни была убога, суетна и фальшива литературная жизнь противной стороны, как бы ни была она заселена ложными репутациями и дутыми сенсациями - это все-таки другой коленкор: есть некая спонтанность, отсутствие непременной идеологической отмобилизованности, толика личного самостояния и идейного бескорыстия, короче, хотя бы возможность незавербованно-сти, иной раз переходящая в действительность.





 





И тем не менее повторю, наш брат "либеральный" литератор если не запутается в колючей проволоке, то найдет - просто обязан найти - в "патриотических" изданиях много интересного. Для начала: крупные литераторы, попавшие по тем или иным внутренним причинам в эту зону, не могут быть исключены из большого, общего для всех литературного мира. Что бы ни печатали на этих страницах В.Белов и В. Распутин, удачное или неудачное, убедительное или нет, они остаются собой, со своими индивидуальными, важными для каждого из нас художественными судьбами. Прежние читатели должны их сопровождать - боюсь вымолвить - до конца. И крайне грустно, что полностью угас интерес к таким поэтам, как Николай Тряпкин и Мария Аввакумова, чьи имена десять лет назад украшали совсем другие журнальные страницы. Их литературный путь тоже заслуживает того, чтобы за ним следили, и нам должно быть стыдно, что мы этого не делаем.


Затем, наряду и вперемежку с низкопробным агитпропом, на тех же страницах время от времени печатается публицистика гораздо более высокого разбора, и опять-таки стыдно, что бросаемый ею вызов до сих пор никем не подхвачен. В ней немало правды - служащей, однако, в последнем итоге каким-нибудь глобальным подтасовкам; поэтому и здесь я призываю не к "диалогу" (цель коего - переубедить или прийти к известному согласию), но к непредвзятому анализу и добросовестному опровержению. Боюсь, впрочем, что в либеральном стане может не оказаться таких блестящих полемистов, как Вадим Кожинов, Ксения Мяло или даже Кара-Мурза. А ведь оспаривать их конечные выводы надо, именно оттеняя то, в чем они правы, то есть превосходя их по части интеллектуальной щепетильности. (Пользуюсь случаем, чтобы признать, что К. Мяло, как-то в давнем разговоре убеждавшая меня, что новоявленный российский капитализм воспроизведет "колумбийскую" модель, отчасти оказалась права, а не права была я, в это не верившая.)

Наконец, я люблю повторять мысль одной из героинь Генриха Белля: если хочешь проникнуть в суть какой-нибудь оскалившейся идеологии, то читай не теоретические ее трактаты, а подметные листки. Явление, на которое обратил мое внимание Андрей Василевский: для обработки читательского сознания наша "патристика" все чаще пользуется жанром триллера в духе фэнтези или чего-то подобного. Недурно было бы сравнить Льва Гурского или Вяч. Рыбакова с такими вот сочинениями - способна ли тут жанровая общность превозмочь идеологическую противоположность, относятся ли эти тексты к одному миру или все-таки к разным мирам?

Недавно (я пишу эти строки в конце октября 1998-го) А. Архангельский в известинском обозрении выразил тревогу по поводу бедственного, по слухам, положения "Нашего современника". Я эту тревогу разделяю и от души желаю, чтобы все обошлось.