Изобиловал штампами и жанр "производственного романа". Сущность таких "шедевров", как "Сталь и шлак" В. Попова, "Шахтеры" В.Игищева, "Стахановцы" П.Шебунина и многих других точно определила Г. Николаева, сказавшая про "Плавучую станицу" В.Закруткина, что "рыбы в романе заслонили людей". Вписывался в литературную конъюнктуру и роман В.Ажаева "Далеко от Москвы" (1948). Его хвалили за изображение сплоченного общей идеей трудового коллектива, в котором одинаково заметны и начальник строительства, и парторг, и инженер, и сварщик. За это прощалось и художественное несовершенство, и "фигура умолчания", ибо критики прекрасно понимали, что речь идет об ударном труде людей, оказавшихся так "далеко от Москвы" отнюдь не по своей воле. "Поэтизация созидательного труда", как говорили в то время в ходе строительства на Дальнем Востоке, уводила автора, пережившего годы ГУЛАГа, от истинной правды жизни.

В целом же проза 1946- 1954 гг. представляет собой массив произведений, написанных на разные темы в разных жанрах и ориентированных в большинстве своем на идеологическую конъюнктуру. Это было время попыток полностью подчинить искусство требованиям административно-командной системы. Провинциализм, отгороженность советской литературы от мировой достигли кульминации, что не могло не сказаться и на художественном уровне произведений.

В "оттепельные" годы положение менялось медленно. Коммунистическая партия была по-прежнему вне критики, как и Октябрьская революция. Как и раньше, издавались произведения, в которых утверждались их святость и величие (романы О. Гончара "Перекоп" (1957), М.Стельмаха "Кровь людская - не водица" (1957) и др.). Практически вне критики оставались книги о Ленине и его соратниках.




 






На этом фоне диссонансом выглядела публикация повестей П.Нилина "Испытательный срок" (1956) и "Жестокость" (1956). Писатель подошел к изображению событий гражданской войны с позиций высокой нравственности.

Особый интерес вызвала повесть "Жестокость". По-разному оценивалось самоубийство главного героя, молодого сотрудника угрозыска коммуниста Веньки Малышева. Большинство писавших о произведении обвиняли его в слабости, в отсутствии жизненной закалки. Малышев убедил бывшего колчаковца Лазаря Баукина в справедливости нового строя, в которую сам истово верил, и тот согласился помочь в поимке "императора всея тайги" Константина Воронцова. Однако Баукина все же арестовывают как бандита. Нет Венькиной вины в том, что для пришедших к власти людей вроде начальника уголовного розыска, работника губкома комсомола Бориса Сумскова, корреспондента губернской газеты Узелкова главное - покончить со всяким, оказавшимся "по ту сторону". Малышев не стал оправдываться ссылками на непредвиденные обстоятельства, а сурово осудил себя за невольное предательство.

Повесть Нилина стала одним из первых произведений на историко-революционную тему, в которых осуждались жестокость и произвол, прикрываемые лозунгами о революционной бдительности.

По-новому зазвучала проблема гуманизма в повести С. Залыгина "На Иртыше" (1964). Начав писать ее еще в 1930-е годы, автор к моменту создания произведения уже имел богатый жизненный и творческий опыт. Одним из первых он заговорил о несправедливо жестоком отношении советской власти к семьям раскулаченных и к тем, кто позволил себе пожалеть выброшенных на улицу женщин и детей. Именно таков главный герой повести Степан Чаузов, с образом которого автор связывает свое понимание русского национального характера. Это человек духовно богатый, решительный, когда надо - жесткий, но вместе с тем и по-христиански сердобольный. Он принимает в свой дом жену "классового врага" и отказывается сдать зерно, припасенное для Ольги Ударцевой с детьми. Его выселяют из деревни за пособничество врагу, однако Чаузов ни о чем не жалеет, ибо поступил по совести, а это для него главное.