«Капитанская дочка» - «многолетний труд» Пушкина-прозаика, работа над которым продолжалась около четырех лет и потребовала как многочисленных специально исторических изучений, так и длительного художественного вынашивания. Об этом свидетельствуют целых пять дошедших до нас планов романа, существенно отличающихся от окончательного текста и во многом отличающихся друг от друга. Правда, это различие (как ни для какого другого произведения Пушкина) предварительных планов, и в особенности отличие от них окончательного текста, объясняется весьма трудными поисками наиболее цензурно приемлемого варианта для воплощения очень острой политически темы - о переходе дворянина на сторону крестьянского восстания. Но наряду с этим планы отражают и специфически художественные искания Пушкина, вызванные все тем же стремлением к предельному художественному лаконизму, к возможному сжатию фабулы, числа действующих лиц и т. п.

Например, описывается степной «умет» - постоялый двор, куда вожатый привез Гринева и Савельича во время бурана. Умет содержал «яицкий казак… мужик лет шестидесяти, еще свежий и бодрый». В первоначальных вариантах читаем: «Хозяин встретил нас у ворот, держа фонарь под полою, и ввел меня в горницу, где горела лучина (в другом варианте: «хозяйка засветила лучину»), и где на столе стоял горшок со щами»;. ‘«ввел меня в горницу довольно чистую - лучина освещала се. На столе стоял горшок щей. На стене висела винтовка и высокая казацкая шапка». Из окончательного текста Пушкин устраняет и «хозяйку», и «горшок щей». Остается только один хозяин и предметы, имеющие прямое отношение к боевому казачьему быту: «Хозяин встретил нас у ворот, держа фонарь под полою, и ввел меня в горницу, тесную, но довольно чистую; лучина освещала ее. На стене висела винтовка и высокая казачья шапка».

Чехов сказал однажды одному начинающему писателю: «…не надо ничего лишнего. Все, что не имеет прямого отношения к рассказу, все надо беспощадно выбрасывать. Если вы говорите в первой главе, что на стене висит ружье, во второй или третьей главе оно должно непременно выстрелить. А если не будет стрелять, не должно и висеть» 1. Здесь Чехов не только полностью следует пушкинской традиции, но можно думать, что и самый пример, им взятый, подсказан ему только что приведенным описанием в «Капитанской дочке».

В романе много персонажей, но среди них почти нет случайных, так сказать, «проходных» лиц (появился и исчез). Все они обычно связаны между собой, в общий и тугой композиционный узел. Гусарский ротмистр Зурип, который в начале романа (первая глава) учит молодого Гринева «привыкать к службе» и, пользуясь его совершенной неопытностью, жестоко обыгрывает его на бильярде, снова появляется в конце романа (предпоследняя глава), чтобы помочь Гриневу в трудную для него минуту.





Еще более важную, прямо-таки решающую роль в судьбе Гринева играет случайно встретившийся ему в Оренбургской степи во время бурана вожатый, оказавшийся впоследствии не кем иным, как самим Пугачевым. В первоначальных планах этот эпизод излагался иначе. По одному из планов герой, который назывался здесь не Гринев, а Башарин (документально засвидетельствованная фамилия одного офицера, перешедшего на сторону Пугачева) встречает во время бурана не Пугачева, а «изувеченного» башкирца.

Что касается весьма характерной в историческом отношении (с точки зрения состава участников восстания Пугачева) фигуры изувеченного башкирца, она тоже не пропала. В главе «Пугачевщина» (в окончательном тексте романа) рассказывается, что «схвачен был башкирец с возмутительными листами». Затем следует допрос башкирца с применением пытки, причем оказывается, что за участие в восстании 1741 год у него не только были отрезаны царскими усмирителями нос и уши, но и вырезан язык. Не удивительно, что в следующей же главе («Приступ») именно этот самый башкирец вешает допрашивавшего его накануне коменданта Белогорской крепости, капитана Миронова.

Не менее характерна в романе и другая фигура - казачьего урядника Максимыча, который во главе своих казаков переходит на сторону Пугачева и, подобно изувеченному башкирцу, активно содействует гибели капитана Миронова: «Который комендант?» - спросил самозванец. Наш урядник выступил из толпы и указал на Ивана Кузмича». Но - в целях художественной экономии - Пушкин не только заставляет казачьего урядника выполнить в романе определенную историческую функцию - явиться наглядной иллюстрацией кровной связи между Пугачевым и яицким казачеством, а и крепко вплетает его в романическую фабулу «Капитанской дочки», дважды сталкивая непосредственно с Гриневым. В первый раз урядник догоняет Гринева, помилованного Пугачевым и отправлявшегося вместе с Савельичем пешком в Оренбург, и вручает ему по приказанию Пугачева лошадь и овчинный тулуп. Во второй раз, очевидно, не только по просьбе единственной крепостной Мироновых, Палаши, которая заставляла урядника «плясать по своей дудке», а и в благодарность за то, что Гринев не потребовал с пего посланной Пугачевым «полтины денег» (повторение, хотя и в ослабленном виде, мотива со знаменитым «занчьим тулупчиком»), урядник доставляет ему в Оренбург письмо от Маши Мироновой.

Туго затянутый фабульный узел дает возможность крепко сладить и общую композицию романа - расположение его отдельных частей по отношению ко всему целому, к основному идейному замыслу.
Читать новости: