Книга открывается размышлениями о возможностях человеческого сознания понять, разгадать окружающий мир, сохранить в памяти яркое, живое содержание прошлого и о его ограниченности, слабости, зависимости от тысяч причин, а главное - скованных краткостью самой жизни человека. Ирония, юмор, лиризм, сопровождающие медитации, смягчают суровость иных рассуждений, снимая порой присущую им абстрактность, делая возвышенно-философские мысли близкими нам, конкретными, такими, каким предстает окружающий предметный мир. «В силу своей постоянной житейской занятости мы давно уже перестали удивляться многообразию форм среды. Но стоит отвлечься хотя бы один день от земных забот, как сейчас же к нам возвращается чувство принадлежности ко вселенной, или; другими словами, чувство вечной свежести и новизны бытия.
Предметы обновляются и получают новый, высший смысл. Например, тот цветок, который в данный момент попал в поле моего зрения. Я обратил на него особенное внимание не случайно. Он давно уже тревожил меня своей формой».
«Буддийски-красный цвет» садовой «бигнонии», поглотив внимание автора-повествователя, вызывает череду воспоминаний, ведущих в юность, в Одессу, к человеку, который непрестанно тревожит память В. Катаева, - к Ивану Бунину. Красный цвет воздействует на память своей многозначностью: цвет революции, крови, борьбы. Музыка, волнующая слух, цвет, вызывающий множество ассоциаций, память с чередой всплывающих картин - все это мозаика прошлого. Погибло ли оно и ушло в бесконечный колодец истории («поросло травой забвенья…»)?

 



Следим за драматической историей формирования будущего писателя. Познаем природу этого индивидуального творчества: его радости, муки, искания, неудовлетворенность, нарастание чувства ответственности. Мы становимся первыми читателями невероятных легенд, сказаний, еще не увидевших свет, но терзающих, волнующих воображение писателя непрестанно («Ангел смерти», легенда о Революционере, трагикомическая история инструктора Югроста Рюрика Пчелкина и т. д.). Автор - свидетель и участник многих событий: первой мировой войны и революции, культурно-просветительной и литературной жизни Одессы, Москвы в послереволюционные годы. Его воспоминания стали канвой для воссоздания художественных портретов Ивана Бунина, Владимира Маяковского. Индивидуальные, глубоко личные впечатления и восприятия писателя переходят в размышления о жизни, о Вселенной, о разуме человеческом и тайнах творчества, которые неожиданно переплавляются в пластичные, яркие портреты. Разностильное, разнохарактерное, многожанровое повествование подчинено логике мысли писателя, четкой, рационалистической организации. В итоге создается впечатление цельности, строгости и продуманности линий, сурового, точного лаконизма.
В. Катаев пишет: «Человеческая память обладает пока еще необъяснимым свойством навсегда запечатлевать всякие пустяки, в то время как самые важные события оставляют еле заметный след, а иногда и совсем ничего не оставляют, кроме какого-то общего, трудно выразимого душевного ощущения, может быть, даже какого-то таинственного звука. Они навсегда остаются лежать в страшной глубине на дне памяти, как потонувшие корабли, обрастая от киля до мачт фантастическими ракушками домыслов». Может быть, именно подобное «душевное ощущение» повествователя стало основанием характеристики Маяковского как поэта трагического по своей духовной сути, как человека, гибнущего от неразделимой любви и собственной беззащитности. Может быть, перед нами одно из возможных решений проблемы, не претендующих на исчерпанность.
В. Катаев, запечатлевая рождающийся революционный мир с его драмами, трагедиями и комедиями, со всем патетически высоким и смешным, утверждает мысль о цельности, объемности, нерасчленимости мира. Всем повествованием опровергается название книги: прошлое не «поле, усеянное мертвыми костями», а живая реальность страстей и характеров, великих духовных исканий, которые вошли в нашу современность, подготовив ее, открыв ее горизонты. В «Траве забвенья» картины, ситуации, сюжеты, размышления, неожиданно поразившие повествователя образы, параллели, ассоциации объединяются в единое целое. Принципов соединения мозаичного материала разных жанров в цельное содержание можно наметить несколько: ассоциативный, живописный, антитетический, синтезирующий и музыкальный. Их присутствие обусловлено, с точки зрения автора, свойствами человеческого познания: видеть красочный мир и слышать его, отзываться на его звуки пробуждением собственного музыкального восприятия, мыслить образно, интуитивно разгадывать внутренний смысл и связи явлений, домысливать, воображать и т. д. «…Если не мемуары, не роман, то что же я сейчас пишу? Отрывки, воспоминания, куски, мысли, сюжеты, очерки, заметки, цитаты…
Но все равно мне не под силу заполнить этими жалкими обломками своей и чужой памяти ту неизмеримую, вечную пропасть времени и пространства, на краю которой я ворочаюсь до рассвета, измученный, истерзанный тяжелыми мыслями». Так пытается представить автор творческий процесс художественного познания реальности, рисующейся в бесконечном времени и уходящем пространстве, столь необъятном, что человеческие возможности охватить все это памятью, воображением кажутся слабыми, ничтожно малыми. И тем не менее с мужеством, присущим настоящему художнику, В. Катаев не уходит от сложной цели познать время, революцию, ее характеры, пространство пройденных лет. Поэтому так необходимы логика художественной мысли и смелость художника, в своих поисках обретающего форму и стиль.
Творческие искания достигают успеха: В. Катаев создает поэтику наибольшей выразительности, той’ образной емкости, которая гармонирует с чувствами, переживаниями и коллизиями, порожденными революционной эпохой. И одновременно: страсти, переживания, немыслимые в обычном течении жизни, рисуются как человечески земные, естественные, подлинные. При этом нет превращения одних качеств в другие, усреднения или противопоставления земного, обычного великому, неземному. Мысль автора упорно бьется над разгадкой тайны человеческого характера, в котором все прекрасно (Маяковский), романтично и молодо, как сама революция (Клавдия Заремба), соткано из противоречий, а подлинные черты - человека стойкого в своих заблуждениях, прихотливого в поступках, доброго и саркастичного - скрыты под личиной академика, барина (Бунин).
Анализируя состояние духа Бунина, В. Катаев тактично, без сентиментальности, даже сурово дает нам понять трагедию художника, оторвавшегося от Родины. Восстанавливая по деталям, приметам жизнь на чужбине, он подчеркивает глубокое одиночество .Бунина, безысходность его существования. Понятия творчества, созидания духовных ценностей, смерти и бессмертия конкретно раскрываются писателем в изображении непримиримо полярных характеров, соотнесенных с революцией. Маяковский как личность, поэт - это масштабный характер, в котором все неповторимо и самобытно: размах, юмор, стихи, сопровождающие, как лейтмотивы, гудящие «телеграфной струной». Единственность этой личности, соединившей в себе целый мир, воссоздана на основе впечатлений повествователя сильно, поэтично, смело.