Стихотворение начинается восклицательной интонацией философских и социальных раздумий («Печально я гляжу на наше поколенье!»), которая затем сменяется ораторской, декламационной с характерными повторами и сравнениями («И жизнь уж нас томит, как ровный путь без цели, Как пир на празднике чужом…», «Перед опасностью позорно-малодушны И перед властью - презренные рабы»), афоризмами («И час их красоты - его паденья час!»). В этой части движение темы заключено между двумя восклицательными предложениями.

В первом предложении («Печально я гляжу на наше поколенье!») чувствуются ноты скорбного раздумья, а во втором («И час их красоты - его паденья час!») слышится суровое обвинение и грозное предупреждение.

Движению темы соответствует и эмоциональное нарастание, сказывающееся в обилии сравнений, экспрессивных эпитетов (позорно-малодушны, презренные рабы, постыдно-равнодушны), антитез, в метафорическом употреблении слов («В начале поприща мы вянем без борьбы…»), в замене простых предложений сложными. Поэт рисует перед нами картину настоящего (во времени) положения современной Лермонтову молодежи. Временные отношения подчеркнуты формами глаголов (гляжу, томит, вянет, иссушили, касались, не сберегли, извлекли) и отсутствием связок сказуемых, что свойственно именно ораторской речи, в которой часто пропускается указание на настоящее время («Его грядущее - иль пусто, иль темно…», «Перед опасностью позорно-малодушны И перед властию - презренные рабы», «И час их красоты - его паденья час!»).

Далее вскрываются причины душевного оскудения и бессилия молодого поколения. Ораторская интонация сменяется горьким раздумьем, облеченным в метафорическую форму. Ораторские обороты подчинены повествовательной интонации социальных, раздумий, отражающих глубину переживаний лирического героя.


 



В третьей части совмещаются элегическое раздумье («Мечты поэзии, создания искусства Восторгом сладостным наш ум не шевелят»), сатирическое обличение («Мы жадно бережем в груди остаток чувства - Зарытый скупостью и бесполезный клад») и горькая ирония («И предков скучны нам роскошные забавы, Их добросовестный, ребяческий разврат…»). Элегической интонации соответствуют образы и слова, освященные традицией элегической условности (мечты поэзии, создания искусства, сладостный восторг), которые переплетаются с прозаическими оборотами, подчеркивающими отсутствие высоких идеалов (наш ум не шевелят, остаток чувства).


Третья часть лирического монолога делится как бы на две части, каждая из которых заканчивается обобщением. Первое обобщение имеет более абстрактный характер, но! обладает большой обличительной силой благодаря типично ораторскому приему - антитезе и усечению строки («И царствует в душе какой-то холод тайный, Когда огонь кипит в крови»). Второе обобщение отличается конкретностью и глубиной внутреннего анализа, психологической обоснованностью («И к гробу мы спешим без счастья и без славы, Глядя насмешливо назад»), едкой иронией, поданной изнутри. Оно еще сильнее подчеркивает явную иронию, слышимую в предшествующих словах;

И предков скучны нам роскошные забавы, Их добросовестный, ребяческий разврат…

По мере движения лирической темы усиливается ее эмоциональная напряя^енность: от более явных, но и более абстрактных ораторских формул к конкретным и внутренне глубоким психологическим переживаниям. В последней, итоговой части лирического монолога, поэтически передающей будущее молодого поколения, обличительная интонация совмещается с пророческим сравнением, приобретающим глубокий социальный смысл, несмотря на свою внешне бытовую окраску («Насмешкой горькою обманутого сына над промотавшимся отцом»).

Таким образом, элементы оды, сатиры и элегии, совмещаясь в одном лирическом комплексе, оказываются подчиненными индивидуально-конкретному и психологически обоснованному переживанию лирического героя. В лирическом монологе мы видим отражение конкретного лирического содержания с присущим автору взглядом на жизнь, с его личным подходом к явлениям современности. Живая и естественная интонация раздумья подчинена не жанровым канонам, а искренним переживаниям лирического героя. Именно поэтому она может меняться, отражая ход мыслей и степень его переживаний. Живой авторской интонации отведена ведущая роль в лирическом монологе В лирическом монологе нарушено традиционное стилевое и тональное единство, что значительно преобразует форму стихотворения. Вместе с тем в «Думе» нет механического сцепления отдельных жанровых особенностей элегии и сатиры. Единство стихотворения достигается благодаря единству авторского переживания, которое свободно и психологически обоснованно воплощается в разнообразных жанровых формах.