(Образ России в лирике М.Ю.Лермонтова)

«Люблю Отчизну я, но странною любовью», — признавался Лермонтов нёзадолго до гибели в одном из самых пронзительных своих стихотворений. «Родина» это итог раздумий по эта о сущности России, ее судьбах в истории и в современности, ее прошлом и будущем. Именно в стихотворении «Родина» Лермонтов выразил то, к чему шел с первых шагов своего творчества, когда почувствовал себя «русским душою» Россия входила в художественный мир Лермонтова через образы родной природы, воспринятые с детства и со временем вступившие в противоречие с миром «бездушных людей», «затверженных речей». Поэт признается: «Наружно погружась в их блеск и суету, ласкаю я в душе старинную Мечту, погибших лет святые звуки» Погибшие годы — это детство в Тарханах, почти интимное общение с природой средней России, а святые звуки сливаются для поэта в гармоническое представление о родине, ее широте и святых камнях, ее протяжных песнях, из которых вырастет «Песня про купца Калашникова», и рассказах стариков:
И вижу я себя ребенком, и кругом
Родные всё места: высокий барский дом
И сад с разрушенной теплицей.
Зеленой сетью трав подернут старый пруд,
А за прудом село дымится, и встают
Вдали туманы над полями...

Так же, как родные Тарханы, близка Лермонтову Москва, куда он переехал еще мальчиком, где учился в благородном пансионе Московского университета, а потом — и в самом университете. «Москва, Москва! Люблю тебя, как сын, как русский — сильно, пламенно и нежно» Всё нравится Лермонтову в древней столице: и ее седины, и «Кремль, зубчатый, безмятежный», и уклад неторопливой, гостеприимной жизни. Интересно, что в лермонтовском понятии Родины совершенно отсутствует Петербург, хотя я с ним связана биография поэта. Петербург стал особенно враждебен Лермонтову после стихотворении «Смерть поэта», где никому не известный автор дерзко бросил обвинение в глаза убийцам Пушкина: «Вы, жадною толпой стоящие у тропа, свободы, гения и славы палачи!» Петербург для Лермонтова неразрывно соединился с убийцей Пушкина и хотя бы поэтому был отрезан него сердце и мыслях от образа Родины. Этому бюрократическому, равнодушному и жестокому городу бросает Лермонтов своя гневные стихи:
Прощай, немытая Россия,
Страна рабов, страна господ,
И вы, мундиры голубые,
И ты, покорный им народ.
Быть может, за хребтом Кавказа
Укроюсь от твоих вашей,
От их всевидящего глаза,
От их всеслышащих ушей.

Именно с Лермонтова в русскую литературу входит понятие любви- ненависти как высокого, хотя и трагического выражения чувства патриотизма. И Гоголь, и Некрасов подхватят эту лермонтовскую интонацию, которая с годами войдет в самосознание просвещенной России, чтобы повториться во множестве вариантов: «...как любил он, ненавидя» «Кто живет без печали и гнева, тот не любит отчизны своей»; «То сердце не научится любить, которое устало ненавидеть»; «Ты и убогая, ты и обильная, ты и могучая, ты и бессильная, матушка Русь Истоки этого горького чувства любви к Родине нужно искать в лермонтовской лирике.

Так же, как Пушкин, Лермонтов прекрасно понимал, что «уважение к прошлому — признак истинного просвещения»; также, как Пушкин, он искал ответа на многие жгучие вопросы современности в российской истории. Не случайно его «Песня про царя Ивана Васильевича, молодого опричника и удалого купца Калашникова» принадлежит к числу самых великих русских поэм, содержанием которых стали «дела давно минувших дней, преданья старины глубокой». Особое место в ряду таких произведений занимает лермонтовское «Бородино». В рассказе старого солдата о Бородинском сражении отразился восторг молодого слушателя, его преклонение перед воинской доблестью предков, его страстное желание разглядеть в недавней истории то, что, казалось бы, безнадежно утратило но вое поколение.

В «Бородине удивительно точно найдена интонация, пере дающая особенности речи старого солдата.. При всей условности поэтической формы Лермонтов совершенно свободен в передаче народной естественной речи простого человека, который гордится своим прошлым («да, были люди в наше время, не то, что нынешнее племя, богатыри — не вы!»), рассказывает о великой битве бесхитростно, употребляя характерные обороты простонародной речи («У наших ушки на макушке»; «Полковник наш рожден был хватом>; «Постой-ка, брат мусью»; «Уж мы пойдем ломить стеною». В эту яркую народную речь естественно вплетается лермонтовская интонация:
Вам не видать таких сражений.


 






Носились знамена, как тени,
В дыму огонь блестел,
Звучал булат, картечь визжала,
Рука бойцов колоть устала,
И ядрам пролетать мешала
Гора кровавых тел.

Приподнятая, торжественная рёчь автора, взаимодействуя с народной речью старого солдата, создает тот неповторимый по этический рисунок, который так пленяет читателей в «Бородине». достоверность картины, созданной Лермонтовым, волновала художников будущих поколений, и не случайно Лев Толстой признавался, что «Бородино» стало тем зерном, из которого вырос роман «Война и мир».

Итогом и вершиной патриотической лирики Лермонтова стало стихотворение «Родина».
Люблю отчизну я, но странною любовью.
Не победит ее рассудок мой.
Ни слава, купленная кровью,
Ни полный гордого доверия покой,
Ни темной старины заветные преданья
Не шевелят во мне отрадного мечтанья.

Нам трудно поверить поэту. Ведь «слава, купленная кровью», — это и «Бородино», и «Валерию», «темной старины заветные преданья» — это и «Песня про купца Калашникова», и то же «Бородино». Неужели же автор отказывается от этих выстраданных им произведений? Конечно, нет. Вероятно, дело в том, что Лермонтов вдруг с небывалой ясностью понял, что в его понимании отчизны отсутствовало какое-то очень важное начало, которое неожиданно стало очевидным для поэта, хотя и показалось ему самому «странною любовью».
Но я люблю за что, не знаю сам
Ее степей холодное молчанье,
Ее лесов безбрежных колыханье,
Разливы рек ее, подобные морям.
Проселочным путем люблю скакать в телеге
И, взором медленным пронзая ночи тень,
Встречать по сторонам, вздыхая о ночлеге,
Дрожащие огни печальных деревень...

Продолжающееся перечисление неброских пейзажей, включающих знаменитую лермонтовскую «чету белеющих берез», полное гумно, завершается пляской «с топаньем и свистом под говор пьяных мужичков». Образ Родины замыкается на этой простой картине и становится последним словом о России в трагически короткой жизни Лермонтова. Именно эти стихи побудили Н. Добролюбова сказать, что «Лермонтов понимал любовь к отечеству истинно, снято и разумно»