Единство композиционного плана, однако, не производит впечатления однообразия, ибо, рисуя образы помещиков, Гоголь использует принцип контраста: бесхозяйственного Манилова сменяет скопидомка Коробочка, расточителя Ноздрева - прижимистый Собакевич. Этот контраст оттеняет характеры и «собирателей», и «расточителей», причем во втором ряду сопоставлений контраст усиливается. Размах «аппетита» первых, равно как и неспособность вести хозяйство вторых, катастрофически возрастает. То же самое обнаруживает и сопоставление «однотипных» помещиков: Манилов - Ноздрев, Коробочка-Собакевич. И одновременно каждый новый помещик утрачивает что-то в своем человеческом облике. Это выразительно подчеркивает сопровождающая их гамма красок, темнеющих с появлением каждого нового помещика.

Если неопределенность, духовную никчемность Манилова выразительно оттеняют блеклые серо-голубые тона, то Собакевича сопровождает в основном темный красно-коричневый цвет (фрак «медвежьего цвета», цвет лица «каленый, горячий», «ореховое пузатое бюро») и т. д. Венчает эту галерею образов Плюшкин, в характере которого причудливо объединились, являя по сути лишь разные формы одного и того же порока - паразитизма, и «собирательство», и «расточительство». Крайнюю степень его нравственного падения и деградации многозначительно подчеркивает сопровождающая его цветовая гамма красок: «темные» бревна на крестьянских избах, «почерневшие» балкончики под крышами домов, застоявшиеся копны хлеба, цвета «старого,.плохо выжженного кирпича», и т. д.

В «Мертвых душах» Гоголь продолжает разоблачение чиновничества, начатое в «Ревизоре». Это продолжение диктовалось самим замыслом произведения - показать «всю Русь». В социальной структуре царской России чиновничество представляло чрезвычайно важную общественную силу, и без него изображение дореформенной жизни было бы неполным. Только в совокупности изображения административного города с помещичьей деревней писатель обретал возможность реализовать свой грандиозный замысел.


 



На первый взгляд, городские картины существенно отличаются от описания усадебной жизни. Мертвому покою помещичьих имений противопоставлены хлопотливое движение, быстрая смена событий. Однако бурный темп жизни в данном случае не что иное, как движение на холостом ходу. На самом деле здесь никто и никуда не движется, пребывая в состоянии косности и застоя. Пустота и ничтожность пронизывают существование городского «Олимпа» так же, как и обитателей усадеб. Однако если образы помещиков Гоголь рисует в виде широко развернутых индивидуальных портретов, то в городских сценах он представил нечто вроде коллективного портрета, в котором каждый из управителей очерчен всего двумя-тремя, но в высшей степени яркими, запоминающимися штрихами.


С большинством чиновников мы познакомились еще в первой главе. Уже это знакомство дает все основания утверждать, что все они отличаются друг от друга только внешне: «толстые» и «тонкие». Но если в первой главе Гоголь представляет чиновников преимущественно со стороны их «досуга», то в последующих главах (VII-X) - по их отношению к своим служебным обязанностям, государственному и гражданскому долгу.

Наиболее яркие фрагменты этих эпизодов (беседа Чичикова с Иваном Антоновичем «кувшинное рыло», характеристика полицмейстера) по выбору учителя желательно прочитать вслух, чтобы школьники смогли оценить и почувствовать всю глубину иронии добродушно-сочувственных, казалось бы, интонаций автора. Обратим внимание, что в гоголевском описании чиновников нет живых лиц и людей. Их с успехом заменяют головы, затылки, фраки, куртки, ибо ширина затылка, покрой фрака, цвет куртки- единственное, что отличает друг от друга этих взяточников и лихоимцев, вся деятельность которых сводится к составлению по большей части незаконных документов «об оттягании земли или описке имения, захваченного каким-нибудь мирным помещиком, покойно доживающим свой век под судом». Вот почему дальнейшее сравнение чиновников казенного присутствия

с трудолюбивыми пчелами приобретает глубоко иронический смысл. Бесполезный характер их показного «трудолюбия» Гоголь оттеняет гиперболическим сравнением шума, производимого перьями чиновников, со звуком от нескольких телег, едущих с хворостом по лесу, заваленному иссохшими листьями.