Вторая большая стилистическая функция славянизмов в творчестве поэта - это создание исторического и местного колорита. Во-первых, это воссоздание стиля античной поэзии (что более характерно для ранних стихотворений Пушкина («Лицинию», «Моему Аристарху, «Гроб Анакреона», «Послание Лиде», «Торжество Вакха», «К Овидию»), но и в поздних сочинениях поэта славянизмы выполняют эту стилистическую функцию: «На перевод Илиады», «Мальчику», «Гнедичу», «Из Афенея», «Из Анакреона», «На выздоровление Лукулла»). Например:

    * Мудрый после третьей чаши
    * Все венки с главы слагает
    * И творит цж возлиянья
    * Благодатному Морфею.
    * («Из Афенея»)
    * Юношу, горько рыдая, ревнивая дева бранила.
    * К ней на плечо преклонен, юноша вдруг задремал,
    * Дева тотчас умолкла, сон его легкий лелея,
    * И улыбалась ему, тихие слезы лил.
    * («Из Анакреона»)

Во-вторых, славянизмы используются Пушкиным для более достоверной передачи библейских образов. Он широко употребляет библейские образы, синтаксические конструкции, слова и словосочетания библейской мифологии.

    * В крови горит огонь желанья,
    * Душа тобой уязвлена,
    * Лобзай меня: твои лобзанья
    * Мне слаще мирра и вина.
    * Склонись ко мне главою нежной,
    * И да почию безмятежный,
    * Пока дохнет веселый день
    * И двигнется ночная тень.

Можно сравнить со строками из Библии: Да лобжет мя от лобзаний уст твоих: яко блага сосца твоя паче вина, и вона мирра твоего паче всех аромат. Повествовательный, приподнятый тон многих стихотворений Пушкина создается за счет синтаксических конструкций, свойственных Библии: сложное целое состоит из ряда предложений, каждое из которых присоединяется к предыдущему с помощью присоединительно-усилительного союза И.

    * И внял я неба содроганье,
    * И горний ангелов полет,
    * И гад морских подводный ход,


    * И дольней лозы прозябанье,
    * И он к устам моим приник
    * И вырвал грешный мой язык,
    * И празднословный, и лукавый,
    * И жало мудрыя змеи
    * В уста замершие мои
    * Вложил десницею кровавой…

В- третьих, славянизмы используются Пушкиным для создания восточного слога («Подражание Корану», «Анчар»). В-четвертых - для создания исторического колорита. («Полтава», «Борис Годунов», «Песнь о вещем Олеге»). Например, в монологе Бориса Годунова:

    * Ты, отче патриарх, вы все, бояре,
    * Обнажена душа моя пред вами:
    * Вы видели, что я приемлю власть
    * Великую со страхом и смиреньем..,
    * О праведник! О мой отец державный!
    * Воззри с небес на слезы верных слуг!

Нередко ироническое и комическое употребление славянизмов и в художественной прозе Пушкина. Например, в «Станционном смотрителе»: «Тут он принялся переписывать мою подорожную, а я занялся рассмотрением картинок, украшавших его смиренную, но опрятную обитель. Они изображали историю блудного сына… Далее, промотавшийся юноша, в рубище и в треугольной шляпе, пасет свиней и разделяет с ними трапезу… блудный сын стоит на коленах; в перспективе повар убивает упитанного тельца, и старший брат вопрошает слуг о причине таковой радости». Не чужд комического и сатирического употребления «славянизмов» и поэтический язык Пушкина, особенно язык шутливых и сатирических стихотворений и поэм («Гавриилиала») и эпиграмм. В качестве примера можно привести эпиграмму «На Фотия»:

    * Полу-фанатик, полу-плут;
    * Ему орудием духовным
    * Проклятье, меч, и крест, и кнут.
    * Пошли нам, господи, греховным,
    * Поменьше пастырей таких,
    * Полу-благих, полу-святых.

 Славянизмы на протяжении всей творческой деятельности Пушкина являются неотъемлемой частью лирики поэта. Если в раннем творчестве для создания поэтического образа славянизмы привлекались чаще других слов, то в зрелых произведениях, как и в современной поэзии, художественный образ мог создаваться за счет особых поэтических слов, русских и старославянских по происхождению, и за счет нейтральной, общеупотребительной, разговорной лексики. В обоих случаях мы имеем дело с пушкинскими стихами, не имеющими себе равных в русской поэзии. Большой удельный вес имеют славянизмы в стихотворениях «Погасло дневное светило…», «Черная шаль», «Гречанка», «К морю», «Ненастный день потух…», «Под небом голубым…», «Талисман». В лирических произведениях «Ночь», «Все кончено», «Сожженное письмо», «К А. П. Керн», «Признание», «На холмах Грузии…», «Что в имени тебе моем?…», «Я вас любил…» поэтический образ создается за счет общеупотребительной русской лексики, что не только не лишает произведения силы эмоционального воздействия на читателя, но заставляет читателя забывать о том, что перед ним художественное произведение, а не действительное, искреннее лирическое излияние человека.

Подобных поэтических сочинений русская литература до Пушкина не знала. Таким образом, выбор церковнославянского или русского выражения основывается у Пушкина на принципиально иных принципах, чем у его предшественников. Как для «архаистов» (сторонников «старого слога»), так и для «новаторов» (сторонников «нового слога») важна ровность стиля в пределах текста; соответственно, отказ от галлицизмов или от славянизмов определяется стремлением к стилистической последовательности. Пушкин отвергает требование единства стиля и, напротив, идет по пути сочетания стилистически разнородных элементов.

Для Ломоносова выбор формы (церковнославянской или русской) определяется семантической структурой жанра, т.е. в конечном счете славянизмы соотносятся с высоким содержанием, а русизмы - с низким, эта зависимость осуществляется опосредствованно (через жанры). Пушкин начинает как карамзинист, в его творчестве явно прослеживается карамзинистский «галло-русский» субстрат, и это обстоятельство определяет характер сближения «славянской» и «русской» языковой стихии в его творчестве. Однако позднее Пушкин выступает как противник отождествления литературного и разговорного языка - его позиция в этом отношении близка позиции «архаистов».
Читать новости: