В стихотворении «Я памятник себе воздвиг нерукотворный» (1836) Пушкин сам поставил себе в заслугу то, что считал главным делом своей творческой жизни:
И долго буду тем любезен я народу, Что чувства добрые я лирой пробуждал, Что в мой жестокий век восславил я свободу И милость к падшим призывал.
Так он воспринимал российскую действительность тех лет: «жестокий век». И он сознавал историческую необходимость своей культурно-просветительской миссии. В рукописи значилось: «Вслед Радищеву восславил я свободу». Себя он причислил к политическим преемникам и продолжателям этого первого в России дворянского революционера.
После Пушкина такие писатели, как Герцен, Тургенев, Некрасов, Гончаров, Л. Толстой, не раз обращались к вопросу: окончательно ли дворянство в России сыграло свою историческую роль? Или оно еще найдет место в общественной жизни переустроенного государства? Еще «пригодится» народу?

Сам Пушкин не дал однозначного ответа. А попытки некоторых пушкинистов создать своего рода реконструкцию его политической системы до сих пор вызывают споры. СЫ'но можно утверждать с уверенностью: Пушкин был крупнейшим, талантливейшим выразителем в искусстве русской дворянской революционности. Именно с этих позиций он оценивал и дворянскую «толпу», и дворянскую «чернь», и патриархальное дворянство, и персонажей романа «Евгений Онегин». Оно было неоднородно, и соответственно не было однозначным отношение Пушкина к Зарецкому, Ленскому, Онегину, Татьяне, Ольге.

Главным героям романа противопоставлен Зарецкий. Он — их антипод. Практичный, злоязыкий, распутный, трактирный трибун оттеняет прекраснодушие и беспомощность милого Ленского. Ленский просто не знал, каков Зарецкий и насколько он опасен. Но его знал Онегин и потому позволил себе унизить этого атамана картежной шайки. Вероятно, и Зарецкий догадывался, каков Онегин в деле, когда "его оскорбят. А потому не рискнул дерзить ему в ответ. Зарецкий спровоцировал его принять вызов на дуэль — Онегин дерзко уравнял его как секунданта в деле чести со своим камердинером-французом. И щичего — стерпел Зарецкий: стал с этим честным малым (синоним слуги) толковать об условиях поединка. Хотя внутри у него кипит: «Зарецкий губу закусил».

Но не Онегин дал исчерпывающую характеристику Зарецкого. Главный герой Пушкина вообще неразговорчив, отличается странной скрытностью и предпочитает ие излагать своих мнений. И не сам Зарецкий себя характеризует: поэт не доверил этому человеку сомнительной нравственности рассказывать о себе. Вряд ли Зарецкий смог бы отважиться на честные признания о себе. Натянутой выглядела бы попытка раскрыть его внутренний мир в развернутом монологе или искренней исповеди.

Как и все другие персонажи, Зарецкий вошел в сюжетное действие романа, сопровождаемый повествователем. Он не участвует в сюжетном действии, и в этом смысле повествователь не является действующим лицом. Но без его участия невозможно собрать воедино, в рамках одного произведения, все те лица, которыми населен художественный мир романа.

Образ повествователя органически сочетается со всеми образами романа: при его посредстве и создается художественная система «Евгения Онегина». Повествуя о тех событиях, которые образуют сюжетное действие, оценивая их и всех героев, делая отступления в прошлое, признаваясь в своих симпатиях и антипатиях, обращаясь непосредственно к читателям, повествователь раскрывается как особый характер, без участия которого Пушкин не смог бы столь лаконично и ярко воссоздать в романе энциклопедию русской жизни.

У повествователя нет имени, отсутствует его портрет, не сообщаются почти никакие биографические приметы, кроме двух: как и Онегин, он в определенный момент жизни помышлял уехать из России, но в отличие от Онегина он стал поэтом,.он называет иногда себя издателем и обращается к читателям, не скрывая, что считает себя незаурядным знатоком жизни и искусным мастером.

Можно было бы принять участие в полуторавековом споре историков литературы: считать ли, что в этом образе Пушкин запечатлел самого себя, создав своего рода автопортрет?. Или видеть в нем обобщение черт лучших представителей русского дворянства — из числа тех, кто тяготел к декабризму или входил в декабристские организации?

Но так ли уж необходим этот спор? Ведь обращение к образу повествователя характерно не только для романтиков— прямых предшественников Пушкина в исследовании человеческой души. При посредстве повествователей разного рода создавали свою картину действительности многие художники-сентименталисты, а также самые ранние (еще в XVI—XVII вв.) из западных художников, тяготевших к реализму. Повествование от рассказчика или повествователя давало художникам много «удобств», особенно при раскрытии сложной и противоречивой картины внутренней жизни человека. Кому как не повествователю точнее всех известно то, что творится в его душе? Разумеется, тут очень многое зависит от самого повествователя: человек образованный, одаренный, способный мыслить глубоко и оригинально, он может создать более яркое, широкое и правдивое представление о жизни, нежели человек ограниченный.

["Пушкинский повествователь включен в структуру романа как один из центральных героев. Его характер раскрывается в воспоминаниях, в прямых оценках изображаемого, в исповедях, в размышлениях по поводу важнейших проблем русской жизни и мировой истории, в бесчисленном множестве метких замечаний и обобщений. О человеке можно судить не только по тому, что он говорит, но и по тому, как он говорит.

Так вот, повествователь ее просто описывает то, что видят его герои: оказывается, что видит он глубже, понимает вернее, нежели Онегин, Ленский, Ольга, Татьяна, ее родители, няня, Зарецкий... Он видит также и то,-чего они не замечают: русскую природу летом, осенью, зимой, весной; бытовые сценки в городе и в деревне. Он вспоминает историю русского театра, ему симпатичны многие драматурги, актеры и режиссеры.
Повествователь в романе «Евгений Онегин»—человек необычайного душевного богатства, с острой наблюдательностью, смелый в суждениях. Он может быть необычайно лиричным, а по временам — язвительным. Диапазон доступных ему чувств отличается поразительным богатством.




 







Он вспоминает прославленные образцы мировой живописи — Диану и Флору в изображении великих итальянских мастеров эпохи Возрождения. На этом фоне возникает особый оттенок в отношении к светским дамам с их обдуманным нарядом. Тщеславные, суетные, склонные к легким интригам — таковы они; повествователь не забывает об этом. Но его поэтическое отношение к ним, несомненно, возвышает их в данный момент. Повествователь и в них видит отблеск прекраоного и вечного. И он прав: ведь и они — такие же матери, как опоэтизированный на протяжении веков образ мадонны; ведь и они возбуждали искреннюю и возвышенную любовь; ведь им посвящены подвиги и художественные творения...

Возьмем еще один пример. Четвертая глава начинается так:

Чем меньше женщину мы любим,
И наслаждаясь не любя.
Тем легче нравимся мы ей
Но эта важная забава
И тем ее вернее губим
Достойна старых обезьян
Средь обольстительных сетей.
Хваленых дедовских времян:
Разврат, бывало, хладнокровный
Ловласов обветшала слава
Наукой славился любовной,
Со славой красных каблуков
Сам о себе везде трубя
И величавых париков.

Не правда ли, что-то коробит нас при чтении этой и следующей строфы? Да и «е может не коробить этот расчет в отношениях с женщиной, эта холодность испепеленной, остывшей души. Но ведь обе строфы не взяты в кавычки... Неужели это рассуждения повествователя? Только что мы отмечали его поразительное умение сквозь мелочность и суетность проникать в сущность любых явлений! Только что мы видели, как он и в дамах высшего света умел различить воплощение прекрасного... И вот нам новое рассуждение, от которого бросает в дрожь. Да полно: повествователь ли говорит это?

Точно: в третьей от начала строфе повествователь отмежевался от Евгения. Коротко сказано: «Так думал мой Евгений». Далее объяснено: почему он думал именно так, насколько верен этот вывод Онегина из его жизненных наблюдений? Потом следует описание встречи Онегина с Татьяной: она писала ему, признаваясь в любви. Ситуация сложилась примерно такая же, когда Ленский вручил Зарецкому записку с вызовом: Татьяна вручила Онегину в руки записку, от которой зависит репутация, а может быть, и ее жизнь.

Онегин ограничился тем, что нашел выход из неприятной ситуации. Но повествователь не ограничился этим. От частного случая он идет далее и рассуждает о том, что из себя представляет дружба в светском обществе. Казалось бы, что может быть выше дружбы — этой особой привязанности между людьми? Поэты с древнейших времен воспевали дружбу. Но в особенных условиях светской жизни дружба приобрела извращенный характер.