В 1946 году Николай Рубцов закончил с похвальной грамотой третий класс и
начал писать стихи. Может быть, стихи и спасли его. Рубцову удалось
пережить горечь разочарования в своих надеждах, но и в его стихи плеснуло
мертвой смутной водой: Время, проведённое Рубцовым в детдоме, было «тревожным». Не хватало школьных принадлежностей, одежды и других необходимых вещей. Коля запомнил единственный «огонёк» в этой жизни – воспитательницу Нину Ильиничну: не случайно слова «как сама ее добрая душа» почти без изменения вошли в стихотворение:


Спасибо, скромный русский огонек...

За то, что, с доброй верою дружа,

Среди тревог великих и разбоя

Горишь, горишь, как добрая душа,

Горишь во мгле, и нет тебе покоя...

Рубцов в то время был хрупким мальчиком «с черными бездонными глазами и
очень располагающей к себе улыбкой». Он хорошо играл на гармошке, хорошо
учился, выделялся какой-то особой непосредственностью и доверчивостью.
«Учили в Никольской школе, конечно, плохо. Например, преподавателем
русского языка и литературы, физкультуры и географии был один человек. Об
особых знаниях тут говорить не приходилось. Зато были книги».

В детдоме все жили с повышенной активностью. Но Рубцов все-таки не
потерялся, сумел стать заводилой и среди детдомовцев.

12 июня 1950 года Николай Рубцов получил свидетельство об окончании семи
классов и в тот же день уехал в Ригу поступать в мореходное училище. Но
документы у Рубцова там не приняли - ему не исполнилось еще пятнадцати лет.
Годы спустя Рубцов написал стихотворение «Фиалки»:


Я в фуфаечке грязной

Шел по насыпи мола,

Вдруг тоскливо и страстно

Стала звать радиола:

Купите фиалки!

Вот фиалки лесные!

Купите фиалки!


Они словно живые!

Как я рвался на море!

Бросил дом безрассудно

И в моряцкой конторе

Все просился на судно.

Умолял, караулил...

Но нетрезвые, с кренцем,

Моряки хохотнули

И назвали младенцем...


Для четырнадцатилетнего Рубцова рижская неудача была тяжела еще и
потому, что всё эти годы ему внушали, в какой замечательной стране он
родился. Но духа и воли Рубцову было не занимать, и он уехал учиться в
техникум в Тотьму. В стихотворении «Подорожники» Николай Рубцов писал:


Топ да топ от кустика до кустика -

Неплохая в жизни полоса.

Пролегла дороженька до Устюга

Через город Тотьму и леса.


«Неплохая в жизни полоса...» растянулась почти на два года.


В последние детдомовские годы и годы, проведенные в техникуме, Рубцов
словно бы и забыл, что у него есть отец. Никому из его знакомых тех лет не
запомнилось, чтобы он пытался восстановить связь с отцом, братом, сестрой,
теткой... Быть может, только однажды и попытался рассказать Николай «все
накопившееся на душе за эти долгие годы бесконечного молчания». Случилось
это уже в 1951 году, когда Рубцов писал сочинение на заданную в техникуме
тему: «Мой родной уголок».

На следующий год, нанимаясь кочегаром на тральщик, Николай напишет в
автобиографии: «В 1940 году переехал вместе с семьей в Вологду, где нас и
застала война. Отец ушел на фронт и погиб в том же 1941 году». Несмотря на
то, что, начиная с 1953 года, Рубцов регулярно встречается с отцом, в 1963
году он повторит свое утверждение: «Родителей лишился в начале войны».
Впрочем, взаимоотношения с отцом в 1951 году не кончаются...
В Спасо-Суморинском монастыре (в лесном техникуме) Рубцов провел два
года, лишь изредка наезжая отсюда в Николу. Но уже в летние каникулы после
первого курса ехать ему оказалось некуда - 22 июля 1951 года Никольский
детдом закрыли. А через полгода Рубцову исполнилось шестнадцать, и, получив
паспорт, в конце лета 1952 года он уезжает в Архангельск.


Была сурова пристань в поздний час,


Искрясь, во тьме горели папиросы,


И трап стонал, и хмурые матросы


Устало поторапливали нас.


И вдруг тоской повеяло с полей


Тоской любви! Тоской свиданий кратких!


Я уплывал…все дальше…без оглядки


На мглистый берег юности своей.


На этот раз встреча с морем, о котором так мечтал Рубцов и в детдоме на
берегу Толшмы, и в полуразрушенном, превращенном в лесотехникум старинном
монастыре, состоялась.


Забрызгана крупно


 








и рубка,


и рында,


Но час


отправления


дан!


И тральщик


тралфлота


треста «Севрыба»


Пошел


промышлять


в океан...


Вспоминая через десять лет о своей работе на тральщике, Николай Рубцов
напишет:


Никем по свету не гонимый,


Я в этот порт явился сам


В своей любви необъяснимой


К полночным северным судам.


И все-таки работа на тральщике оказалась непосильной.23 июля 1953 года
Рубцов принес заявление на расчет. Через три дня Николай уехал в Кировск.
Решил поступить в горный техникум. Время для поездки Рубцов выбрал не самое
удачное. 27 марта 1953 года, вскоре после смерти Сталина, был опубликован
Указ Президиума Верховного Совета Союза ССР об амнистии. Тем не менее
амнистировалось довольно много заключенных, и летом поток уголовников
хлынул из лагерей. На вокзале Рубцова обокрали, и добираться до Кировска
ему пришлось на крыше вагона. В самом вагоне ехали амнистированные
уголовники. Что делал Рубцов, бросив техникум, известно только из его
стихов:


Жизнь меня по Северу носила


И по рынкам знойного Чор-Су.


Еще известно, что и в солнечно-знойных краях не сумел отогреться поэт. В
1954 году он написал в Ташкенте:


Да! Умру я!


И что ж такого?


Хоть сейчас из нагана в лоб!


Может быть,


Гробовщик толковый


Смастерит мне хороший гроб.


А на что мне


Хороший гроб-то?


Зарывайте меня хоть как!


Жалкий след мой


Будет затоптан


Башмаками других бродяг.


И останется все,


Как было


На Земле,


Не для всех родной...


Будет так же


Светить Светило


На заплеванный шар


По этому стихотворению видно, что Рубцов понял, что превращается в не
нужного никому и не несущего в себе ничего, кроме озлобления, бродягу. Он
почувствовал, что выбранный им путь - не тот Путь, который назначено пройти
ему.