Однако в последней повести трилогии, “Волны гасят ветер”, Стругацкие вновь возвращаются к утопической мечте о цивилизации, о “монокосме”, в котором человеческое сознание освобождается от телесной оболочки и вступает в свободный контакт с любым интеллектом во вселенной: “Индивид Монокосма не нуждается в творцах. Он сам себе и творец, и потребитель культуры”. Сюжет этой повести строится как система загадок, которые тщетно пытается разгадать молодой сотрудник КОМКОНа Тойво Глумов под руководством своего шефа Максима Каммерера. Интересно, что Максим заместил Сикорски, а убийство Абалкина породило термин “синдром Сикорски”, адекватный обвинению в паранойе, и тем не менее Тойво Глумов яростно ищет следы присутствия Странников на земле, потому что “никаким богам нельзя позволять вступать в наши дела, богам нечего делать у нас на земле”.

 




Парадокс сюжета состоит в том, что Тойво Глумов оказывается одним из Странников, ибо Странники - по замыслу Стругацких - это не враждебная людям цивилизация, а новая фаза в эволюции человечества. И загадочные случаи, расследуемые Тойво, на самом деле являются экспериментами по выявлению качеств (в том числе и чисто биологических), позволяющих перейти в состояния “индивида монокосма”, или “людена” (ироническая анаграмма слова “нелюди” и одновременно отсылка к homo ludens, человеку играющему). Эти испытания, незаметно для себя, проходит и сам Тойво. В конце концов он уходит к люденам, а его бывший шеф пишет о нем мемуары. Конечно, качество утопии Стругацких существенно изменилось по сравнению с 1960-ми годами. Здесь уже нет веры во всесилие науки, это, скорее, нечто подобное утопиям Н. Федорова или античных гностиков58: на первый план выдвигается не совершенствование социального устройства, а “вертикальный прогресс” - религиозная идея о бессмертии духа и квазинаучная идея о бесконечной эволюции человеческого сознания.

Коротко говоря, результат их тридцатилетней художественной практики можно определить как гуманизацию и восстановление авторитета утопии, казалось бы, навсегда скомпрометированной в русской культуре кошмарами коммунистического ГУЛАГа. Исключительная популярность Стругацких не только среди поколения “шестидесятников”, но и в поколениях “застоя” и посткоммунизма (рожденные в 1960-х и 1970-х годах) свидетельствует о том, что избранный этими писателями путь отвечал глубоким психологическим потребностям общества в период распада тоталитарной идеологии и тоталитарного сознания. Распада, не завершившегося и поныне.