Для оценки конфликта между принцем и Фальстафом первенствующее значение имеет политическая сторона этого конфликта. До тех пор, пока носителям идеи абсолютизма противостояли могучие мятежные феодалы, Фальстаф, направлявший свой сарказм в первую очередь против феодальной этики, естественно, находился вблизи принца Генриха. С ослаблением противников короля происходит постепенное отдаление Фальстафа от принца. Когда же последний становится королем и начинает активно укреплять государство, он уже не может использовать Фальстафа как своего союзника. /Преобладание в идеологии Фальстафа отрицания над утверждением неизбежно превратило бы Фальстафа в противника Генриха V. Близость Фальстафа к Генриху-королю могла бы лишь тормозить созидательную деятельность короля. Фальстаф отвергнут, и это вполне закономерно с точки зрения политической.

Некоторые исследователи делают вывод о столкновении в данном случае поэзии и политики, которая наносит ущерб поэзии. Так, П. Александер по этому поводу пишет: «Отвергнут Фальстаф, покинута Дидона; это — политическая необходимость. Но поэзия не признает таких пеобходимостей: на момент поэзия произведения кажется затемненной»86. Однако вряд ли стоит обвинять Шекспира в эстетическом просчете; наоборот, здесь проявляется одна из существенных сторон реалистического метода Шекспира: поэт не впадает в сентиментальность, а показывает, что политически несовместимые элементы, какими к концу действия становятся принц и Фальстаф, не могут существовать в одном лагере. Образ идеализированного короля, отвергающего Фальстафа, приобретает черты жестокости и холодности, отнюдь не украшающие его.

 




Но разрыв между принцем и Фальстафом и последующая смерть толстого рыцаря — это не только выражение чисто политической закономерности. Прогоняя Фальстафа, Генрих отдаляет от себя не только скептика и циника, по и личность, полнее других персонажей «Генриха IV» проникнутую духом Ренессанса. Поэтому смерть Фальстафа, приобретая символическое значение, как бы окутана грустной элегической дымкой. «Смерть Фальстафа, — пишет М. М. Морозов, — начало отлива того великого моря преизбыточных человеческих сил, буйных, неукротимых страстей, горячих чувств, которое мы называем Ренессансом. «Жирный рыцарь» отошел в лоно короля Артура, в лоно народной сказки...».

Идеальному королю оказывается не по пути не только с мятежными феодалами, но и с великим жизнелюбцем эпохи Возрождения.