А Б В Г Д Е Ж З И Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я
Сочинения > Другие сочинения по зарубежной литературе > Критический очерк ПОЭЗИЯ Я П ПОЛОНСКОГО
Критический очерк ПОЭЗИЯ Я П ПОЛОНСКОГО - сочинение
Самый вдохновенный из английских поэтов, Шелли, так говорит о начале своего творчества: Есть Существо, есть женственная Тень, Желанная в видениях печальных. На утре лет моих первоначальных Она ко мне являлась каждый день, И каждый миг среди лесных прогалин, Среди завороженных диких гор, Среди воздушных замков и развалин Она пленяла детский жадный взор. Меняясь в очертаньях несказанных, Скользя своей стопой по ткани снов, Она пришла с далеких берегов, Из областей загадочно-туманных, Красавицей нездешних островов, И в летний день, ликующий и жаркий, Когда небесный свод огнем блистал, Она прошла такой чудесно-яркой, Что я — увы! — ее не увидал. Но и невидимая в своем собственном образе, она давала себя чувствовать поэту во всем, что было от нее: В глубокой тишине уединенья, Среди благоухания цветов, Под шум ручьев, под звонкое их пенье, Сквозь гул неумолкающих лесов, Она со мною тихо говорила, И все дышало только ей одной, Река с своей серебряной волной, И сонмы туч, и дальние светила, Влюбленный воздух, теплый ветерок, И дождевой сверкающий поток, И пенье летних птиц, и все, что дышит, Что чувствует, звучит, живет и слышит. В словах высоких вымыслов и снов, И в песнях, и в пророчествах глубоких, В наследии умчавшихся веков, Отшедших дней, и близких и далеких, В любви к другим, в желанье светлым быть, В сказаньях благородного ученья, Что нам велит навек себя забыть И познавать блаженный смысл мученья,— Во всем она сквозила и жила, В чем правда и гармония была . Все истинные поэты так или иначе знали и чувствовали эту «женственную Тень» ', но немногие так ясно говорят о ней; из наших яснее всех — Я. П. Полонский. Это тем более замечательно, что если мы возьмем совокупность его произведений (хотя бы только стихотворных), то далеко не найдем здесь той полной гармонии между вдохновением и мыслью и той твердой веры в живую действительность и превосходство поэтической истины сравнительно с мертвящею рефлексией,— какими отличаются, например, Гете или Тютчев. Отзывчивый сын своего века, Полонский был впечатлителен и к тем движениям новейшей мысли, которые имели антипоэтический характер; во многих его стихотворениях преобладает рассудочная рефлексия и прозаический реализм. И, однако же, никто после Шелли не указал с такою ясностью на сверхчеловеческий, «запредельный» и вместе с тем совершенно действительный и даже как бы личный источник чистой поэзии: В дни ребячества я помню Чудный отроческий бред: Полюбил я Царь-девицу, Что на свете краше нет. На челе сияло солнце, Месяц прятался в косе, По косицам рдели звезды,— Бог сиял в ее красе. И жила та Царь-девица Недоступна никому И ключами золотыми Замыкалась в терему. Ясно, что поэт здесь искренен, что это его настоящая вера, хотя бы порою он и колебался в ней. Пусть, уступая на минуту ходячему мнению, он называет откровение истины — «бредом», он «не в силах изменить» тому, что ему открылось в этом бреду3. Для его лучшего сознания красота и поэзия не могла уже быть пустым обманом, он, как и Шелли, знал, что это — существо и истинная сущность всех существ, и если она и является как тень, то не от земных предметов. «Есть существо, есть женственная тень...». «Бог сиял в ее красе...». Так ли говорят поэты, не верящие в поэзию? Для блестящего и несчастного Лермонтова она была лишь созданием его мечты: Люблю мечты моей созданье С глазами, полными лазурного огня Много поэтических мыслей, благородных чувств и чудесных образов внушила не изменившему ей певцу его Царь-девица. Прежде чем отметить и подчеркнуть в отдельности те стихотворения и части стихотворений, на которых особенно видна ее печать, укажу на общую им всем черту, отличающую творчество Полонского сравнительно с другими поэтами, не только уступающими или равными ему, но и превышающими его силою художественного гения. Впрочем, с точки зрения строгой эстетической доктрины эта отличительная черта в поэзии Полонского, может быть, скорее недостаток, чем достоинство,— я этого не думаю,— во всяком случае, несомненно, что это черта оригинальная и в высшей степени пленительная. Ее можно выразить так, что в типичных стихотворениях нашего поэта самый процесс вдохновения, самый переход из обычной материальной и житейской среды в область поэтической истины остается ощутительным: чувствуется как бы тот удар или толчок, тот взмах крыльев, который поднимает душу над землею. Этот переход из одной сферы в другую существует, конечно, для всех поэтов, так как он есть неизбежное условие истинного творчества; но у других поэтов он далеко не так чувствителен, в их произведениях дается уже чистый результат вдохновения, а не порыв его, который остается скрытым, тогда как у Полонского он прямо чувствуется, так сказать, в самом звуке его стихов 6. Вот два примера наудачу. Стихотворение «Памяти Ф. И. Тютчева»: Оттого ль, что в Божьем мире Красота вечна, У него в душе витала Вечная весна, Освежала зной грозою И сквозь капли слез В тучах радугой мелькала — Отраженьем грез. Оттого ль, что от бездушья Иль от злобы дня Ярче в нем сверкали искры Божьего огня, С ранних лет и до преклонных Безотрадных лет Был к нему неравнодушен Равнодушный свет. Оттого ль, что не от света
Он спасенья ждал, Выше всех земных кумиров Ставил идеал,— Песнь его глубокой скорбью Западала в грудь И, как звездный луч, тянула В бесконечный путь. Разве не чувствуется здесь, как тот звездный луч, который тянул Тютчева, тянет и самого Полонского в тот же бесконечный путь вверх от бездушья и злобы дня. В последней строфе, которую не привожу, поэт опять спускается в эту злобу дня и прозу. Внимательный читатель заметил кое-что прозаическое и в трех приведенных строфах, но в такой мере, которая не только не мешает их чарующему впечатлению, а, напротив, входит в его состав: чувствуешь в поэтическом порыве и ту землю^ от которой он оттолкнулся. То не ветер — вздох Авроры Всколыхнул морской туман; Обозначилися горы И во мгле Данаев стан... В этом вздохе Авроры разве не слышится вздох поэзии, всколыхнувший житейский туман в душе поэта? К лучшим стихотворениям Полонского всего более применимо то удивительное определение или описание поэзии, которое дает гениальный лирик Фет: Одним толчком согнать ладью живую С наглаженных отливами песков, Одной волной подняться в жизнь иную, Учуять ветр с цветущих берегов, Тоскливый сон прервать единым звуком, Упиться вдруг неведомым, родным, Дать жизни вздох, дать сладость тайным мукам, Чужое вмиг почувствовать своим; Шепнуть о том, пред чем язык немеет, Усилить бой бестрепетных сердец,— Вот чем певец лишь избранный владеет! Вот в чем его и признак и венец!а Этот размах и толчок, сгоняющий живую ладью поэзии с гладких песков прозы, почти всегда чувствуется у нашего поэта — чувствуется даже тогда, когда он остался неуспешным, только раскачал, но не сдвинул ладью,— как, например, в юбилейном гимне Пушкину9: и здесь ощутителен порыв вдохновения, но без соответствующего результата — само стихотворение неудачно и легко поддается пародии. Но зато как прекрасно юбилейное приветствие, обращенное к Фету: Ночи текли,— звезды трепетно в бездну лучи свои сеялиКапали слезы,— рыдала любовь,— и алел Жаркий рассвет,— и те грезы, что в сердце мы тайно лелеяли, Трель соловья разносила, и бурей шумел Моря сердитого вал,— думы зрели и — реяли Серые чайки... Игру эту боги затеяли '°. Поэзия есть участие человека в этой игре, затеянной богами; каждый поэт видит ее и участвует в ней по-своему. Область и характер поэзии Полонского как будто заранее очерчены в одном из его первых по времени стихотворений: Уже над ельником из-за вершин колючих Сияло золото вечерних облаков, Когда я рвал веслом густую сеть пловучих Болотных трав и водяных цветов. Полонский, как все истинные поэты и мыслители, ясно видит противоположность между тем прекрасным и светлым миром, в котором живет его муза, и тою суровою и темною глубиною жизни, где сплетаются болотные растения своими змеиными корнями. Но как же он относится к этой общей и основной противоположности,— в чем особенность его миросозерцания? Для сравнения возьмем двух наиболее родственных ему лириков — Тютчева и Фета. Тютчев, который глубже других поэтов чувствовал и ярче выражал и темную основу всякой жизни, и светлый покров, наброшенный на нее богами, примирял эту коренную противоположность чисто религиозным упованием на окончательную победу светлого начала в Христе и в будущем христианском царстве.— Фет, на которого тьма и тяжесть бытия вала более своею житейскою стороною, обращенною к практической воле, не думал ни о каком примирении или разрешении, а просто уходил в дрожащие напевы своей поэзии (его собственные слова: ...и отчего в дрожащие напевы я уходил, и ты за мной уйдешь... "). Для Фета между двумя мирами нет ничего общего, они исключают друг друга, и если жить и действовать приходится в мире практической воли, себя пожирающей, то петь и творить можно только совсем забывая об этом злом мире, решительно повертываясь к нему спиной и уходя в область чистого созерцания. Полонский не остается при этой двойственности и разобщенности; не отворачиваясь безнадежно от темной жизни, не уходя всецело в мир чисто поэтических созерцаний и ощущений, он ищет между этими двумя областями примирения и находит его в той идее, которая уже давно носилась в воздухе, но вдохновляла более мыслителей и общественных деятелей, нежели поэтов. У Полонского она сливается с его поэзией, входя более или менее явно в его художественное настроение. Это идея совершенствования, или прогресса. Над жизнью земного человечества наш поэт не ставит, подобно переводчику Шопенгауэра 12, надпись из Дантовского ада; для него эта жизнь не ад, а только чистилище, она возбуждает в нем печаль, но не безнадежность. Хотя он не видит в истории тех ясных идеалов, в которые верил Тютчев '3, но она не есть для него, как для Фета, только торжище развратной толпы, буйной от хмеля преступлений,— он слышит в ней глагол, в пустыне вопиющий, неумолкаемо зовущий 14: О, подними свое чело! Не верь тяжелым сновиденьям Чтоб жизнь была тебе понятна, Иди вперед и невозвратно Туда, где впереди так много Сокровищ спрятано у Бога. Та безмятежная блаженная красота, которая открывается поэтическому созерцанию природы, должна будет открыться и в жизни человечества: О, в ответ природе Улыбнись, от века В. С.СОЛОВЬЕВ Обреченный скорби Гений человека! Улыбнись природе! Верь знаменованью: Нет конца стремленью; Есть конец страданью! Сильнее, чем в этих несколько отвлеченных стихах, выражается бодрое чувство надежды на лучшую будущность в стихотворении «На корабле» — прекрасном образчике истинно поэтической аллегории, в которой конкретный частный образ так внутренне связан с более общею идеей, так ясно ее выражает, что вовсе нет надобности в особом указании на нее или в истолковании смысла стихотворения: этот смысл и его конкретное выражение здесь нераздельно слиты. Стихает. Ночь темна. Свисти, чтоб мы не спали!.. Еще вчерашняя гроза не унялась: Те ж волны бурные, что с вечера плескали, Не закачав, еще качают нас. В безлунном мраке мы дорогу потеряли, Разбитым фонарем не освещен компас. Неси огня, звони, свисти, чтоб мы не спали! — Еще вчерашняя гроза не унялась... Наш флаг порывисто и беспокойно веет; Наш капитан впотьмах стоит, раздумья полн... Заря, друзья, заря! Глядите, как яснеет И капитан, и мы, и гребни черных волн. Кто болен, кто устал, кто бодр еще, кто плачет, Что бурей сломано, разбито, снесено — Все ясно: Божий день, вставая, зла не прячет... Но не погибли мы, и много спасено... Мы мачты укрепим, мы паруса подтянем, Мы нашим топотом встревожим праздных лень,— И дальше в путь пойдем и дружно песню грянем: Господь, благослови грядущий день! Светлых надежд на спасение родного корабля поэт не отделяет от веры в общее всемирное благо. Широкий дух всечеловечности, исключающей национальную вражду, свойствен более или менее и другим нашим, как и вообще всем истинным, поэтам; но из русских, после Алексея Толстого, он всех решительнее и сознательнее выражается у Полонского, особенно в двух стихотворениях, посвященных Шиллеру и Шекспиру. Вообще индивидуальность есть нечто первоначальное и неразложимое, и никакие определенные особенности, ни отдельно взятые, ни в соединении, не могут ее составить и выразить. Поэтому для «воспроизведения индивидуальности» поэта критику остается один способ: указывать на нее, так сказать, пальцем, т. е. отмечать и по возможности приводить те произведения, в которых эта индивидуальность сильнее проявилась и легче чувствуется. А затем главная, собственно критическая задача состоит все-таки не в воспроизведении, а в оценке данной поэтической деятельности по существу, т. е. как прекрасного предмета, представляющего в тех или других конкретных формах правду жизни, или смысл мира.

Читать новости:




Ну а если Вы все-таки не нашли своё сочинение, воспользуйтесь поиском
В нашей базе свыше 20 тысяч сочинений

Сохранить сочинение:


Другие сочинения по зарубежной литературе

Другие сочинения по зарубежной литературе


Сочинение на тему Критический очерк ПОЭЗИЯ Я П ПОЛОНСКОГО, Другие сочинения по зарубежной литературе



Больше всего просматривают

  1. Моя семья сочинение
  2. Сочинение на тему капитанская дочка
  3. В чем смысл жизни сочинение
  4. Сочинение на тему мама
  5. Мои увлечения сочинение
  6. Дубровский сочинение
  7. Что значит быть интеллигентным человеком?
  8. Сочинение Тарас бульба
  9. Сочинение про друга
  10. Сочинение о животных
  11. Анализ стихотворения Гумилева
  12. Судьба человека главный герой
  13. Живое пламя сочинение
  14. Образ Катерины в пьесе гроза
  15. Моя будущая профессия
  16. Классный час винграновский
  17. Пастернак зимняя ночь анализ