Дореволюционное русское литературоведение оценивало великих русских писателей преимущественно с точки зрения местных интересов, личных вкусов, неточных и субъективных методов исследования. Вопрос о мировом значении русской классической литературы как целого комплекса идей, художественного метода, стиля, творческой направленности почти не ставился; говорилось лишь, главным образом, об «успехах» распространения русской литературы в различных зарубежных странах. О действительной исторической роли, которую играло за рубежом творчество многих русских писателей либо не догадывались вовсе, либо говорили неуверенно, робко, не улавливая еще закономерностей в разрозненных фактах, подобранных случайно, без строгого и обдуманного критерия.

О действительно мировом значении Пушкина, Гоголя, даже Л. Н. Толстого, в сущности, знали немного, не обобщая известные данные, не пытаясь свести их в одной картине, которая имела бы общий идейный смысл и единый принцип своего построения. Впрочем, из всех упомянутых писателей Тургенев давно уже представлялся критикам одним из тех, значение которого было наиболее неоспоримым. Всесветная слава Пушкина раскрыта была лишь в недавнее время; относительно Гоголя у нас долго считалось, что он вполне может быть оценен только на его родине или только теми читателями, которые могут читать его в подлиннике; поэтому в течение многих лет у нас преувеличивали неизвестность многих лучших представителей русской литературы и невнимание к ним за пределами пашей страны. Такого рода ошибок не делалось как раз по отношению к Тургеневу. Напротив, у нас в свое время утвердилось мнение, что именно он «открыл» рус-. кую литературу для многих зарубежных стран западного мира, что именно Тургенев в сильной степени содействовал распространению там произведений и Пушкина, и Го-тля, и Л. Толстого, являясь неустанным пропагандистом них и многих других русских писателей во всех литературах Европы.

Во всех этих суждениях было много справедливого не включалось и немало противоречий. Зарубежная литература о Тургеневе чрезвычайно обширна и исследована еще недостаточно; знакомясь с ней на ходу, по мере ее развития, выхватывая из нее отдельные отзывы, мнения и приговоры, дореволюционное русское литературоведение столь же недостаточно разобралось во всех этих противоречиях, пак и многочисленные зарубежные исследователи творчества Тургенева. Несмотря на наличие в нашей научной литературе целого ряда работ о «международном значении» Тургенева, этот вопрос все еще нуждается в дальнейшем, более углубленном изучении.

В настоящее время мы уже не можем говорить о том, что «открытие» русской литературы за рубежом произошло благодаря творчеству Тургенева. В равной мере, мы уже не можем утверждать, что историческое международное значение творчества ряда русских писателей определилось на Западе только потому, что он сам принял деятельное участие в популяризации их среди зарубежных читателей. Напротив, мы должны объяснить, какие причины вызвали за рубежом интерес к его собственному творчеству, составлявшему органическую часть русской литературы его времени, каковы были закономерные поводы и предпосылки для особой популярности его собственных сочинений, распространявшихся па самых разнообразных языках, а тем самым и для других памятников русского художественного слова.

С полным правом мы говорим теперь о мировом значении русской классической литературы вообще, о великой роли, которую сыграла она не только в истории русской общественной мысли и освободительной борьбы, но и в истории социальной жизни многих зарубежных стран, в их художественном развитии.





На рубеже бурной революционной эпохи конца 40-х годов и глухого реакционного затишья в начале 50-х в Западной Европе с еще большим вниманием, чем прежде, изучали русскую литературу, стараясь глубже проникнуть в существо тех исторических процессов, какие она анализировала, в картину той действительности, которую она отображала с такой яркостью. Совершенно закономерным было то, что с чем большей настойчивостью зарубежные журналисты старались утвердить своих читателей в справедливости своих отрицательных суждений о русском обществе, о русской крестьянской массе, о гнилости всей русской государственной системы и т. д., тем с большим вниманием прогрессивные литературные деятели изучали произведения русских передовых писателей, как новый, не знакомый им ранее очаг передовых освободительных идей, разгоравшийся все более сильным пламенем.

Более выполнимой задачей является изучение истории проникновения в зарубежные литературы того произведения Тургенева, которое стало основой его популярности и славы за рубежом и в значительной мере определило ее. Таковы были «Записки охотника». В истории отношений к этому произведению было гораздо больше цельности и единодушия; в этих отношениях впервые и с достаточной ясностью выявились те стороны, которые позднее стали основными, определяющими.

Книга Тургенева «Записки охотника»всегда была особенно ценима всеми зарубежными читателями по той именно причине, которая всегда вызывала их специфический интерес к русской литературе: это было не только образцовое художественное произведение, но и яркий документ русской общественной мысли. Те художественные качества, с помощью которых она отобразила русскую общественную борьбу на определенном этапе русской исторической жизни, и сделали ее памятником мировой литературы.

Интерес к этому памятнику возникал всюду, где она могла вызвать аналогии, способствовать сходной борьбе и другой общественной среде, где она будила мысли и чувства, имеющие непреходящее значение. «Записки охотника» з целом и частями были изданы сотни раз на различных языках, но все эти издания в той или «ной степени восходили к первым переводам произведения, к которым, как известно, далеко небезучастен был и сам Тургенев.

Последующие издания либо просто воспроизводили эти переводы, либо совершенствовали их, либо отталкивались от них. В истории переводов на зарубежные языки-русской художественной прозы ранним переводам «Записок охотника» также принадлежит весьма важное место: их многочисленность и наличие ряда близких по времени повторных переводов того же русского текста, сделанных разными лицами, позволили сразу же сделать подробные сопоставления этих переводов в пределах одного или даже нескольких языков (немецкие, французские и английские переводы «Записок охотника» появились почти одновременно) и тем самым глубже проникнуть в существо русского оригинала; обилие критических отзывов и рецензий, вызванных этими изданиями, еще более способствовало возможности на основе изучения этих переводов сделать некоторые важные теоретические обобщения - о первоклассных качествах русского литературного языка, о лучших способах его передачи средствами иностранной речи.

Тургенев пристально и с большим вниманием следил за всеми этими переводами, сверял их с русским текстом, давал советы переводчикам, протестовал против допущенных ими искажений. В результате основные европейские литературы едва ли не в первый раз получили образцовое произведение русской художествен, ной прозы в возможно более близком к оригиналу виде. Последствия этого и для самого Тургенева и для судьбы за рубежом русского художественного слова были очень значительны.