В XVIII веке Екатерина II вызывала Крылова к себе, разговаривала с ним и пыталась «купить его перо». Попытка ее кончилась неудачей. Теперь, после восстания и поражения декабристов, Николай I тоже вызывал Крылова к себе, вел с ним беседу. Мы опять не знаем: о чем конкретно. Но ясно, что опять царю сговориться с писателем не удалось. Крылов не только не стал писать в угодном самодержавию духе, НО на три года вообще перестал печататься. Его повысили в чипе, передавались пожелания, но ничто за эти годы не могло изменить его временного демонстративного отказа от деятельности. Он старается избегать официальных встреч и посещений. Однако с поредевшим кругом друзей и близких знакомых Крылов общается по-прежнему. Тяжелым ударом для него была смерть брата в 1824 году. Во вторую четверть XIX века он вошел, потеряв всех своих родных. Но он по-прежнему в курсе всех событий политической и культурной жизни страны. Он не пропускает ни одной сколько-нибудь значительной литературной и театральной новинки. Сам неплохой музыкант-любитель, он посещает концерты выдающихся мастеров до самых своих последних дней.

Он с 1812 по 1841 год с почетом служил в Публичной библиотеке. Ему постоянно жаловались разные награды, к нему проявляли «внимание» члены царствующего дома и под разными предлогами его приглашали во дворец.

К литературному творчеству Крылов вернулся в 1829 году. Его взгляды, мировоззрение остались прежними. Но реакционность николаевской эпохи сказалась прежде всего на объеме его литературного творчества. Он пишет все меньше и меньше. Перейдя в начале века исключительно к созданию басен, он во второй четверти века постепенно перестает писать и их. Четыре раза в своей жизни он, приняв решение, менял жанровый строй своего творчества. Он начал свой литературный путь как драматург. Перешел к деятельности сатирика-журналиста, повторив в новом для себя виде литературы сказанное в пьесах. Постепенно он переключился на стихотворство и, наконец, подготовив позиции, стал баснописцем, повторяя многое и во всяком случае основное, что ему раньше хотелось высказать в миом виде творчества.

Теперь он так же обдуманно оставлял и творчество баснописца, твердо приняв решение отстраниться от литературного творчества вообще.

В своих баснях этой поры он в основном повторяет свою старую тематику, подводит итоги, живет отголосками своей прошлой деятельности. Крылов повторяет тематику «Пестрых Овец» в басне «Лещи», пишет басни, направленные против всего тогдашнего строя в целом («Волки и Овцы», «Лев»), Несомненным повторением образов «Почты Духов» является басня «Кукушка и Орел». По просьбе Кукушки Орел приказывает считать ее Соловьем, но принужден сознаться, что сделать ее действительным Соловьем он не в состоянии. Вспоминается танцовщик Фурбиний из «Почты Духов», которого царь приказал считать самым умным, смелым и красноречивым человеком в государстве. В последней басне Крылова «Вельможа» перед читателем проходят опять те же персонажи, что были у него в «Почте Духов». В них та же, что и прежде, критика правящей знати. Не мудрено, что эту басню долго не пропускала цензура. Постоянное у Крылова глубокое уважение к труду выражено в это время в басне «Собака и Лошадь». Он обращается к теме дружбы, показывая ее в «подлинном» свете («Два Мальчика»). Но любопытно отметить, что басен, поддающихся такому реакционному истолкованию, как «Безбожники», «Конь и Всадник», у него теперь нет - урок не прошел зря.

Крылов начал свой басенный путь в XIX веке произведениями радищевского характера и закончил его гак же. Невольно дав возможность истолковывать своа некоторые басни в нежелательном для себя направлении, он, разобравшись в том, к чему привела его литературная неосторожность, избавляется от нее в конце своей басенной деятельности. И паша задача - освободить объяснение всего его басенного наследия от фальшивых перетолкований, объяснить его басни объективно, в том духе, в каком они были действительно написаны автором.

Впрочем, нельзя считать, что работа Крылова над баснями прекратилась совершенно в середине 30-х годов, когда он написал свою последнюю басню. Он продолжал работу над уже созданным, готовя к печати новые переиздания своих басен. Причем он не столько переделывал и улучшал текст, сколько был озабочен композицией своих сборников.


 





Прав А. П. Могилянский, обращая внимание на «задний ряд» басен. Действительно драматург в прошлом, Крылов привык к сценическим эффектам «под занавес», подведение итога свойственно и самим басням,- поэтому он закапчивал «книги» и сборники особенно для него значительными произведениями. Но в своей журнальной сатире он привык сразу овладевать вниманием читателя особенно разительным началом. Конечно, он не мог не перенести этого своего навыка и в работу по расположению басен.

Изучение композиции и состава его басенных сборников дает во многих случаях очень убедительный материал к их осмыслению. Мы уже упоминали, что в начале 30-х годов Крылов готовил сокращенное издание своих басен. Для него он отобрал 93 басни. Процитировав их список, А. П. Могилянский правильно заметил: «Отсутствие в этом перечне таких басен, как «Сочинитель и Разбойник», «Копь и Всадник», «Василек»,

определяет его идейный смысл». Действительно, видя, какому перетолкованию подвергаются эти басни, Крылов исключил их; исключил он также басню «Водолазы» и басню «Рыбья пляска», конец которой цензура заставила его переделать в «благонамеренном» духе. Однако добиться полного успеха в борьбе с искажением смысла его басен не удалось. То, о - чем не удалось договориться, самодержавие, Николай I, члены царского дома и дворянство стали изображать как бы само собой разумеющимся и существующим на деле. Демонстрацией близости к писателю, наградами, поощрениями его литературной деятельности его ставили в положение «своего» писателя. Причем многоплановость басенного жанра предоставляла немалые возможности не считаться с тем, что на самом деле хотел сказать писатель.

Крылов-баснописец - писатель с начавшими изменяться взглядами, писатель с другим социальным лицом. Однако надо учесть вот что: А. Н. Радищев представлял себе две возможности победы революции в России. С одной стороны, он боролся за победу в свои дни. Ее возможность он видел в успехах революционных движений в других странах, о чем писал в оде «Вольность», помещенной в главе «Тверь» «Путешествия…». Но, с другой, он считал вероятным и иной, трагически далекий вариант. В «Путешествии из Петербурга в Москву» он предвидел неизбежную победу революции, но говорил и такие слова: «Я зрю чрез целое столетие». Поразительна точность радищевского предвидения, он не ошибся в сроках. Такого рода мысли приходили, конечно, на ум и Крылову, читавшему «Путешествие…». А в таком случае надо думать не только о коренном изменении существовавшего строя, но на дальнейшее время делать что-то и для немедленного улучшения дел. Отсюда естественны и понятны советы Крылова-баснописца царям и дворянам, даваемые им в интересах народа.

И опять-таки басни, служащие этой цели, возможно было перетолковывать как полный отказ Крылова от борьбы,  как  некую поэзию  «золотой  середины».

В течение сотни лет самодержавие, используя великую славу и популярность Крылова, перетолковывало его басни в выгодном для себя направлении, подбирая их соответственно своим замыслам, воздействуя па читателя иллюстрированием, подчеркивавшим желаемый смысл басни, статьями, комментированием, речами на юбилеях, школьным преподаванием и, конечно, тенденциозно излагаемой биографией.

Басни Крылова удобно было считать забавными рассказами о животных, а самого баснописца - писателем для детей. Наша задача - понять Крылова-баснописца таким, каким он был на самом деле. И в этом огромную помощь нам оказывает его творчество XVIII века, без которого иногда необъяснимы ни его басни, ни его жизнь в веке XIX. Его творчество XVIII века не пытались использовать в своих целях представители дворянской и либерально-буржуазной науки, зато для пас оно, интересное и само по себе,- замечательный комментарий к Крылову XIX иска. Обращаясь к нему, мы видим, что у Крылова-баснописца мало что изменилось в его социальных взглядах. На протяжении всею своего басенного творчества он резко критиковал самодержавие. И подвел он итог своей литературной деятельности басней «Вельможа», написанной в духе его самой резкой сатиры XVIII века.