В стихотворении «Настанет день - и миром осужденный…» (1831) демонический герой остается гордым, «чужим в родном краю», но в то же время «презренным» и «миром осужденным» за свой протест и сознающим вину («Виновный пред людьми…»), В его субъективной позиции совместились гордость одиночества, неизбежность близкой смерти, необходимость личного героизма и чувство трагической вины, за содеянное зло. Демонический протест определяет его поведение, но герой не в силах что-либо создать. Либо он разрушает до основания, и тогда появляются мрачные картины хаоса, либо он гибнет, и тогда все остается, как прежде. Единственная надежда заключена опять-таки в идеальном мире («Иная есть страна, где предрассудки Любви не охладят, Где не отнимет счастья из шутки, Как здесь, у брата брат»). Однако вера не отменяет демонизма:

    * Но если, если над моим позором
    * Смеяться станешь ты
    * И возмутишь неправедным укором
    * И речью клеветы
    * Обиженную тень,
    * не жди пощады

Демон у Пушкина потому и является демоном, что осуществляет мировое зло в его самом непосредственном и беспощадном проявлении. Юный Лермонтов избирает иную позицию. Он уже не может свободно и отважно, как Пушкин, отвергнуть искушения злого духа. В стихотворении «Мой демон» изгнанник рая обретает черты романтического скитальца, отвергнутого землей и небесами. Личный произвол - норма его поведения. Он уже наделен сильной волей, одинок, могуч, по и «упал». В этом раздвоении демона - страдающего и страшного, могучего и нравственно порочного - заключается самая суть образа. Лермонтовский герой готов принять демоническую позицию гордого отрицанья и одновременно отрекается от нее. Лермонтов анализирует собственное сознание, поставившее его па грань выбора - или прокламирование добра без надежды на блаженство и без веры в него, или месть за поругание добра ценой злодейства и измены идеалам. Эта трагическая коллизия разыгрывается перед лицом мира, перед всей вселенной. И всюду герой оказывается гордым и одиноким страдальцем, трагической личностью. Раннее стихотворение «Мой демон» (1829) Лермонтов заканчивает словами:

    * И звук высоких ощущений
    * Он давит голосом страстей,
    * И муза кротких вдохновений
    * Страшится наземных очей.

Юный поэт остро чувствует противоположность между ангельским и демоническим началами. Его чистой душе, как и «музе кротких вдохновений», страшна встреча с демоном. Но уже в более позднем стихотворении «Мой демон» (1830-1831) этот мотив устранен. Демонизм сросся с душой поэта, хотя и не одолел ее:

    * И гордый демон не отстанет,
    * Пока живу я, от меня…
    * «Образ совершенства» мерцает в сознании вследствие искушения демона:
    * Покажет образ совершенства
    * И вдруг отнимет навсегда
    * И, дав предчувствия блаженства,
    * Не даст мне счастья никогда.



 





Так идеал оказывается всего лишь мрачной шуткой духа зла, озаряющего мятежный ум «лучом чудесного огня», но тут же отнимающего всякую веру и обрекающего героя на страдание. Смысл демонизма - в крушении любых иллюзий, в скептической трезвости взгляда на жизнь, в беспощадном обнажении ее противоречий. Но принятие демонизма так же невозможно, как невозможно его полное преодоление. Анализ этих противоречий дан в одном из самых откровенных стихотворений Лермонтова - философском монологе «1831-го июня 11 дня».

Извилистый, но глубоко продуманный ход мысли вводит в духовную лабораторию Лермонтова. Первые три строфы целиком посвящены страстному желанию блаженства, чистым идеалам, возникшим в душе поэта «с детских лет», следующие одиннадцать строф  раздумьям о земной жизни, о собственном бессмертии, о любви, о земном счастье, об одиночестве и грядущей жизни, о тоске сердца, о превратностях мнений толпы. Герой то уверен в бессмертии, то сомневается в будущей судьбе. В людском мире все чувства извращены, а герой-носитель подлинно человеческих идеалов - не может примириться с толпой. Пятнадцатая строфа подытоживает земной путь героя:

    * Под ношей бытия не устает
    * И не хладеет гордая душа;
    * Судьба ее так скоро не убьет,
    * А лишь взбунтует; мщением дыша
    * Против непобедимой, много зла
    * Она свершить готова, хоть могла
    * Составить счастье тысячи людей:
    * С такой душой ты бог или злодей…

Далее в восьми строфах идет речь о минутах счастья, испытанных героем, о знаках небес, видимых им в живых явлениях природы, о жизненной позиции в борьбе с судьбой. Все эти темы уже означены в 15-й строфе и естественно развиваются в последующих. Мысль о желании действовать, о деятельной душе вновь возвращает героя к земной жизни и собственной судьбе. Демонические настроения, выраженные в пятнадцатой строфе, сами по себе проблематичны: душа героя еще не взбунтовалась, но уже «свершить готова» «много зла». В 24-й строфе это состояние расшифровывается как привычное («Я к состоянью этому привык…»):

    * Есть время - леденеет быстрый ум;
    * Есть сумерки души, когда предмет
    * Желаний мрачен: усыпленье дум;
    * Меж радостью и горем полусвет;
    * Душа сама собою стеснена,
    * Жизнь ненавистна, но и смерть страшна.
    * Находишь корень мук в себе самом,
    * И небо обвинить нельзя ни в чем.