Пушкин, как и Ломоносов, вводит в литературный язык как книжные, так и разговорные средства выражения в отличие от карамзинистов, которые борются с книжными элементами, или от шишковистов, которые борются с элементами разговорными. Однако, в отличие от Ломоносова, Пушкин не связывает разнообразие языковых средств с иерархией жанров; соответственно, употребление славянизмов или русизмов не обусловлено у него, как у Ломоносова, высоким или низким предметом речи. Стилистическая характеристика слова определяется не его происхождением и не содержанием, а традицией литературного употребления.

Вообще литературное употребление играет у Пушкина куда более значительную роль, чем у Ломоносова. Хотя уже Ломоносов эксплицитно ориентировал литературный язык на литературу, однако эта ориентация имела в значительной степени программный и утопически характер, поскольку почти не было еще той литературы, на которую можно было ориентироваться. Таким образом, программа Ломоносова в значительной степени устремлена в будущее, а не опирается на предшествующий литературный процесс. Напротив, Пушкин ощущает себя в рамках определенных литературных традиций, на которые он и опирается; его языковая установка поэтому не утопична, а реалистична. Вместе с тем, задача для него состоит не в том, чтобы предложить ту или иную программу формирования литературного языка, а в том, чтобы найти практические способы сосуществования различных литературных традиций, максимально используя те ресурсы, которые заданы предшествующим литературным развитием.

Синтез двух направлений - карамзинистского и шишковистского, осуществленный Пушкиным, отражается в самом его творческом пути; путь этот исключительно знаменателен и, вместе с тем, необычайно важен для последующий судьбы русского литературного языка. Как говорилось выше, Пушкин начинает как убежденный карамзинист, но затем во многом отступает от своих первоначальных позиций, в какой-то степени сближаясь с «архаистами», причем сближение это имеет характер сознательной установки. Так, в «Письме к издателю» Пушкин говорит: «Может ли письменный язык быть совершенно подобным разговорному? Нет, так же, как разговорный язык никогда не может быть совершенно подобным письменному.

 




Не одни местоимения, но и причастия вообще и множество слов необходимых обыкновенно избегаются в разговоре. Мы нe говорим: карета скачущая по мосту, слуга метущий комнату, мы говорим: которая скачет, который метет и т. д.)- заменяя выразительную краткость причастия вялым фротом. Из того еще не следует, что в русском языке причастие должно быть уничтожено. Чем богаче язык выражениям и оборотами, тем лучше для искусного писателя.» Все сказанное обусловливает особый стилистический оттенок как славянизмов, так и галлицизмов в творчестве Пушкина: если славянизмы рассматриваются им как стилистическая возможность, как сознательный поэтически прием, то галлицизмы воспринимаются как более или менее нейтральные элементы речи. Иначе говоря, если галлицизмы составляют в принципе нейтральный фон, то славянизмы - поскольку они осознаются как таковые - несут эстетическую нагрузку.

Это соотношение определяет последующее развитие русского литературного языка. Итак, уникальная неповторимость языка Пушкина, находящая свое конкретное воплощение в литературном тексте на основе чувства соразмерности и сообразности, благородной простоты, искренности и точности выражения, таковы главнейшие принципы Пушкина, определяющие его взгляды на пути развития русского литературного языка в задачи писателя в литературно- языковом творчестве. Эти принципы полностью соответствовали как объективным закономерностям развития русского литературного языка, так и основным положениям развиваемого Пушкиным нового литературного направления - критического реализма. Михаил Васильевич Ломоносов, придя в науку, и, в частности, в литературу, столкнулся с проблемой, которая заключалась в невозможности общения, тем более научного, на русском языке.

С одной стороны тому «способствовал» огромный балласт старославянизмов, которые не только тормозили развитие языка, но и топили его в глубине веков. С другой - засилье слов иностранного происхождения. Вся филологическая деятельность Ломоносова свелась к борьбе с этими двумя причинами. В результате этой активной деятельности и возникла его теория языковых стилей, которая произвела ошеломляющее впечатление и основательно встряхнула глыбу русского языка, с которой дождем посыпались мертвые и чуждые слова, обороты речи и синтаксические формы, а взамен пришли родные, отвечающие духу времени и русскому сознанию.

Через несколько десятилетий еще один литератор отважился сделать то же, что и его великий предшественник, причем сделал это с видимой легкостью, как бы играючи. Александр Сергеевич Пушкин увидел не столько некоторую половинчатость, а скорее уже устарелость ломоносовского языка и изменил его в интересах нового времени. Это нисколько не принижает Ломоносова. Не надо забывать, что он работал во времена расцвета классицизма, во главе угла которого стояли строгий порядок и симметрия, а также трехчастность. Но как реализм сменил классицизм в литературе, так и пушкинская теория сменила ломоносовскую в теории литературного языка. Этот процесс исторически закономерен и принес неоспоримое благо русскому языку, поставив его в ряд языков мирового значения и чуть ли не на первое место по поэтичности и образности.