Народная поэтессаи, действительный член Сербской Академии наук и искусств, почетный гражданин Крагуеваца, лауреат многочисленных литературных премий. Награжденная орденом Республики и Золотым венком 1-й степени, ей посвященный праздник поэзии в Валеви и Бранковини. При этом Максимович является добрым поэтом, стихи ее далекие от конъюнктурной «официальной лирики», а жизненный путь выглядит целиком обычными. Максимович родилась в семьи школьного учителя, человека одаренного: он писал поэзии для детей и пьесы для юношества. Добрым рассказчиком была и бабушка: именно она открыла для маленькой внучки мир народных сказок и песен. Не удивительно, что в ней рано проснулся вкус к сочинительству.

Детство и юность ее минули в с. Бранковына. В семье было семеро детей, а Десанка — старшая среди них, поэтому вскоре после вступления в Валевску гимназию она начала подрабатывать — давала частные уроки. Особенно тяжело семье пришлось после ранней смерти отца — 1914 г. он умер от тифа. Для нее (и это обозначится в ее поэзии) очень важным было чувство родственности, связи с предками. Возможно, поэтому она пошла по следам отца — стала учительницей. В1919 г. семья переехала в Белград, и Максимович вступила в Белградский университет. После его окончания как стипендиат поехала во Францию, училась в Сорбонне на отделении общей истории искусств, написала диссертацию о Жанне д’Арк. Возвратив на родину, преподавала в гимназии, изучала русский язык, перекладывала и продолжала писать.

Первые поэзии Максимович появились печатью во время ее обучения в университете. Сначала — в журналах, газетах, антологиях, а в 1924 г. вышла первая книжка, названная довольно неприхотливо — «Поэзии» («Песме»). В ней фактически нет проходных стихов и ученических попыток. Нет и «сырого» материала, стихийного «излияния чувств», который чему-то заведено считать «женской лирикой». Максимович повезло сделать то, что поэтам-начинающим удается редко: ее первая книга — не «наброски», не лекции, а лучше вступление. Выступление острое, решительное: если писать — это о главном, о том, что волнует.

Значительно позднее Максимович скажет: «Молодой я четко видела в окружении непреодолимое разногласие: с одной стороны — безбрежность вечности, со второго — быстротечность, бренность всего, что создается людьми и природой… Сегодня, оборачиваясь на все, написанное мной, я понимаю, что острое ощущение этого разногласия и представляло сердце моей поэзии». Разногласие нуждается в решении, разрыве противостоит ощущение связи — связи между вечным и преходящим, человеком и окружающим миром, что отходят и остаются. «Такие близкие временами миры, один от другого далекие», что смертный человек вдруг оказывается причастней к вечному:

Черный человек идет
вверх зеленым путем
и первых расцветших звезд
трогает плечами…

Но ощущение единства, которое охватывает человека, быстротечное, как вспышка, как миг озарения. А потом снова наваливается одиночество, от которого большинство прячется за суетой будней или привычно ее не замечает.


Душа поэта — разногласия, которые его окружают. Лирическая героиня Максимович — одновременно «одна из» (продолжательниц рода, жилица села или просто человек со всеми ее человеческими проявлениями) и «не такая, как все». Она воспринимает все острее и не так и самая знает это: «Я иду дорогой жизни, в душе у меня зеркало — как душа, теплое, будто осина, трепетное, как источник, прозрачный и серебристое». Что больше ударов падает на зеркало, то крепче и светлее оно становится. Зеркало это прежде всего отображает характер самой героини, в котором хрупкость и ранимость объединяются с последовательностью и несокрушимостью.


Не утрачено, не забыто ничего с найденного в первом сборнике. Продолжает отшлифовываться форма, приближенная к народной песне с ее плавным ритмом и многочисленными повторами. Описания становятся более живописными, краски приобретают яркость, традиционные сравнения и метафоры служат фоном для ярких и неожиданных поворотов:

Липы в платьях радуются ярких,
золотая крона дуба сияет властно,
в своих объятиях здесь кровавые
дикие лозы лесного вяза
языков к смерти удушить готовые.

Пору стихов изменяет пора этюдов: все больше оттенков, полутонов, и то, что казалось плоским, приобретает объемность. Две темы, едва затронутые в первой книге, становятся едва не центральными.

Всем немного раздай, не обойдя никого,
И временами не наступи на ящерицу или мокрицу

Это душевная щедрость, готовность и способность отдавать то, без чего ей тяжело вообразить свою жизнь. Поделиться теплом души или куском хлеба, щедро одарить кого-то своей молодостью — для нее это вещи одного порядка. По-иному, наверно, и не бывает у людей, чьи сердца «ранимые всему миру». Поэтому ей такие близкие «пассажиры третьего класса» (сб. «Поэт и отчизна» — «Пой и учи», 1946), которые «уважают чужую бедность и чужие раны». Они готовы выслушать, ободрить, помочь.
Читать новости: