С первых строк, даже с заглавия стихотворения - «Необычайное приключение, бывшее с Владимиром Маяковским летом на даче»,- читатель попадает в атмосферу веселой сказки. Перед нами возникает как будто знакомая, много раз виденная картинка русской деревни, солнечного заката. Но эта картинка пронизана немыслимо фантастическим светом. В ней нет полутонов и оттенков. Закат пылает «в сто сорок солнц» (характерная гипербола Маяковского; ср.: «Мы в сотню солнц мартенами воспламеним Сибирь»), жара плывет над землей. Чуть замедленная, обстоятельная, исполненная лукавого юмора экспозиция постепенно усиливает, подогревает интерес читателя к повествованию, заставляет с нетерпением ожидать события, обещанного в заглавии.

И вот - едва заметный поворот в авторской речи («Что я наделал! Я погиб!») - и начинается поистине необычайное. Маяковский оживляет, обновляет, «реализует» стершуюся метафору («солнце всходит», «солнце заходит», «солнце садится»). С грубоватым, но теплым юмором рисует он свою встречу и беседу с солнцем, как бы приземляя фантастику, окружая ее аксессуарами быта, обставляя скупыми, но выразительными деталями («…ввалилось; дух переведя, заговорило басом…»; «сконфужен, я сел на уголок скамьи…»; «И скоро, дружбы не тая, быо по плечу его я»).

Беседа ведется непринужденно, весело, в шутливо-озорных тонах. Диалог и авторские ремарки насыщены разговорной лексикой: «Ну что ж, садись, светило!»; «Черт дернул дерзости мои орать ему»; «Про то, про это говорю, что-де заела РОСТА» и т. д. Поэт искусно обыгрывает омонимы: «Чем так, без дела заходить, ко мне на чай зашло бы», «Гоню обратно я огни впервые с сотворенья. Ты звал меня? Чаи гони, гони, поэт, варенье»; «А мае, ты думаешь, светить легко? - Поди, попробуй! - А вот идешь - взялось идти, идешь - и светишь в оба!».

Своеобразны действующие лица стихотворения - сильное, доброе, ласковое, работящее солнце - и поэт, немного усталый, вначале даже слегка раздраженный, но неизменно любящий жизнь, далеко не похожий на того пророка, «глашатая истин вековых», которого (сообразуясь с условиями своего времени) рисовали поэты прошлого, но вместе с тем человек, знающий цену и себе, и своему творчеству, труженик, запросто разговаривающий  с  «самим»  небесным  светилом.

Стихотворение, по словам известного  актера Владимира Яхонтова, ошеломляет «дерзостью сюжета и красотой мысли: поэт и солнце - два друга. Одно - светит, другой - поет». Все оно просвечено радостной, задушевной улыбкой. Каскад разнообразных, иногда неожиданных рифм, тончайший ритмический рисунок усиливают впечатление живости, сказочности, занимательности повествования. Рифмы в стихотворении то подчеркнуто точные («горю - корю», «РОСТА - просто»), то приблизительные («погиб - шаги», «светить - идти»), то диссонирующие («самого - самовар»), то составные («то есть - освоясь», «не тая -ты да я»). Стихотворение написано «традиционным» ямбом; четырехударные строки в определенной системе чередуются с трёхударными. Но Маяковский часто пропускает ударения (Послушай, златолдбо…», «Заговорило басом) и даже слоги («Медленно и верно», «Нас, товарищ, двое»). А главное, он обогащает выразительные возможности классического стиха введением паузы как ритмической, структурообразующей единицы. Фраза членится на интонационные отрезки, на иисьме обозначаемые отдельными строками. Все это, усиливая эмоциональную действенность стиха,, придает ему непосредственность  разговорной   речи.


 





За бытовым, чуть сниженным планом стихотворения отчетливо проступает другой, серьезный, даже патетический. Маяковский утверждает величайшую созидательно-преобразующую роль поэзии. Подобно солнцу, слово поэта согревает людей, освещает самые темные закоулки жизни, разрушает предрассудки и заблуждения, борется со всем, что держит человека в порабощении и мраке («ночей тюрьма»). Торжественно звучащая концовка стихотворения прямо, уже без всяких условностей, формулирует ту мысль, которая складывалась и развивалась в движении  поэтических образов.

Выше говорилось о некоторых лексических и ритмических особенностях «Необычайного приключения…». При исполнении вслух нужно учитывать и его разговорные интонации, но не забывать и о ритмическом «каркасе» (четырех- и трехстопный ямб).

«Исполняя лирические стихи Маяковского,- писал Владимир Яхонтов,- я пытаюсь показать своей аудитории, что читать этого поэта вовсе не следует громко и крикливо. Гораздо важнее донести до слушателей его мысли и чувства… И поэтому бешеный темп исполнения стихов Маяковского (о, этот пресловутый темперамент!) совсем не обязателен. Исполнителю следует искать краски для всех оттенков чувств и эмоций, заложенных в стихах поэта, а не громыхать и греметь от начала до конца».

Из разбора стихотворения возникает вопрос об отношении Маяковского к поэтическому творчеству. Адресуясь к читателю-другу, в задушевной полушутливой беседе он утверждал мысль о высоком назначении поэзии. Весь свой талант, всю силу своего ума он отдавал революции, борьбе за светлое, солнечное завтра.

Есть еще одна сторона стихотворения, па которую обращаем внимание школьников. Маяковский размышляет с только о поэтическом творчестве. Поэт защищает непреходящее значение любого, самого тяжелого, «заедающего», как в РОСТА, труда, если только он одухотворен, освещен великой целью, если он помогает людям в борьбе за счастье. Вот, между прочим, почему, как вспоминал Сергей Образцов, бурю восторга у комсомольцев того времени вызывали строки: «Светить всегда, светить везде, до дней последних донца, светить - и никаких гвоздей! Вот лозунг мой - и солнца!».