Бахтина интересовали, прежде всего, вопросы генезиса жанров и их долгой жизни в литературе. Основным жанрообразующим фактором выступает у Бахтина историческое время, его социально-идеологическая характерность. Особенности романа ''обусловлены определенным переломным моментом в истории европейского человечества: выходом его из условий социально замкнутого и глухого полупатриархального состояния в новые условия международных, междуязычных связей и отношений.'' Специалисты отмечали плодотворность социально-исторического подхода Бахтина к роману и верность многих частных положений, но одновременно справедливо указывали на неполноту его генетического анализа. Художественная форма романа, определяемая закономерностями его содержания, отграничивается от собственно родовых особенностей эпоса; аналоги романа прослеживаются и в драматургии, и в лирике. В этом аспекте тезис о ''романизации'' других жанров продолжает линию теоретически строгого обоснования стиля, характерного для классической эстетики. Намечающийся у Бахтина принцип перекрестной классификации произведений – по родовым и собственно жанровым признакам – находит соответствие в других теориях (Г.Н. Поспелов, М.С.Каган). Исходя из этого принципа, исследователь жанров вплотную сталкивается с необходимостью разработки жанровой типологии.

Длительное функционирование, устойчивость жанров в литературном процессе – проблема, гораздо менее исследованная по сравнению с вопросами генезиса жанров. Недостатком общей жанровой теории до сих пор остается ее фрагментарность, слабая соотнесенность друг с другом в различных системах (классицизма, романтизма и т. д.). Несовпадение жанровых норм в этих системах, помноженное на полемический пафос спорящих литературных направлений и школ, подчас провоцирует теоретиков отказаться от поисков какой-либо жанровой преемственности.
Бахтин был одним из немногих социологистов, обосновывающих устойчивость жанров. Полемизируя с формалистами по поводу их концепции истории литературы, сводившей традицию к эпигонству, он подчеркивал длительность разрешения исторических задач как основу литературной преемственности.

В своем обосновании жанровой преемственности Бахтин исходит из исторической актуальности жанрового содержания. Этот принцип строго выдержан в монографии о Рабле. Анализу смеховых жанров, используемых Рабле, здесь предшествует доказательство живости в сознании средневекового человека карнавального мироощущения; с его последующим угасанием эти жанры утрачивают амбивалентность и эстетическую привлекательность. Бахтинский эскиз ''истории смеха'', в связи с различными интерпретациями Рабле, может служить классическим примером историко-функционального исследования жанров. ''История смеха'' здесь ''вписана'' в широкий историко-культурный контекст и выступает основой типологии ''смеховых жанров''. Однако эффективность изучения ''памяти жанра'' Бахтиным в немалой степени зависела от предмета исследования.









По мнению Чернец, если по отношению к серьезно-смеховым жанрам античности, средневековья и Ренессанса подход к жанру как к устойчивой ''содержательной форме'', как к имплицитному содержанию, обычно оправдывал себя вследствие высокой степени семиотичности литературы, то такой взгляд подчас оказывался близоруким, будучи направленным на качественно иные, более свободные художественные структуры реалистического романа XIX века.

Сильное преувеличение Бахтиным роли жанровых реликтов в реалистической литературе XIX века не должно заслонять верных положений его в основе своей исторической поэтики жанров. Противоречия жанровой концепции Бахтина носили творческий характер, поэтому они способствовали острой постановке малоизученных жанровых проблем. Анализ этих противоречий – условие дальнейшей разработки плодотворных идей крупнейшего отечественного литературоведа, в частности его проекта жанровой типологии.