Стихотворение Марины Ивановны Цветаевой «Первое путешествие» удивительно поднимет настроение любого читателя. Чем оно привлекательно для меня? Своей жизнеутверждающей нотой. Это стихотворение дарит радость, счастье, надежду... Выбор этого стихотворения для моего чтения не случаен. У М.И. Цветаевой нелегкая судьба. Она удивительно вобрала в себя и трудности жизни, и умение жить творчески, интересно, даря людям счастье и стихи. Стихи М.И. Цветаевой музыкальны, в них она часто выражает мысль о вечном единстве людей, природы и космоса. Именно этими чертами творчество поэтессы меня и привлекает. М.И. Цветаева написала для детей очень много произведений, она искренне верит в детство и любит этот важный жизненный период. В ее представлении детство есть обнаженная тайна мирового духа и в том же — тайна поэзии.

В стихотворении «Первое путешествие» передается игра настроений, образов, звучания. В нем создается романтически-отстраненный и всетаки реальный земной мир. На первый взгляд, стихотворение М.И. Цветаевой не обещает особенных трудностей и тупиков в процессе анализа. Я, как читатель, послушно принимаю задорную команду Весны и, не успев оглянуться, теряюсь в чудесном пространстве стиха-сна. Мы знаем, куда и с кем направляемся, ведь находимся на хорошо знакомом диване, не беда, что он вдруг превратился в корабль. Да и берега, к которым направляемся, давно описаны любимым сказочником. Незаметно и неявно уже в первых стихах ощущается какое-то смутное несоответствие. Например, фраза «ушла земля» может говорить и о береге, теряющемся вдали, и о почве, уходящей из-под ног... «Озера сна» — образ вязкого заторможенного покоя — служат трассой, по которой мы «мчимся»... Добрый Чародей перемещает нас из «сонных вод» в страну, где произрастают цветы выше человеческого роста и вечнозеленые деревья, где покойно и тепло, но... где ждут «печальные глаза». То ли убегая от уходящей зимы, то ли паря во сне на высоте птичьего полета, мы пролетаем мимо немыслимых, чудесных берегов. Здесь такая невиданная красота, что теряются ориентиры и рассудительность. Каждый стих теперь — отдельная картинка, видение, отдельный образ. Вся направленная в высоту строфа с Пальмой Мира (символом торжества, победы и радости), с дворцами и башнями уводит читателя в таинственную страну. Мистическая «восточная» строфа со змеями, «просветленной темнотой» и глазами диковинных людей создает иллюзию наблюдения за происходящим с помощью объектива чудесной видеокамеры. Рубежная и лежащая совсем рядом с горизонтом строфа с «последним лучом», видением Пегаса и воздушными рыбами (в сказочной традиции летучие рыбы живут в морях «на самом краю света») завораживает внимание читателя, уводит в прошлое. «Русалочья» строфа с месяцем в воде, с тростником и сетями наводит ужас.

Вдруг — остановка, перелет, перемещение, как это бывает во сне, без логики и последовательности происходящего, — мы лежим под «взором чьих-то глаз». Эти глаза присутствуют в путешествии с самого начала: «печальные» — среди цветов; «мигающие» — где-то на экваторе; «зеленые» — под зонтиком Оле Лукойе. Хоть они невероятно изменчивы, принадлежат кому-то одному, тому, кто в нашем путешествии является вожатым, а может быть, и главным устроителем. Кто это? Что за Чародей? Это — сон, фантазия, человеческая способность «отрываться от земли»? Скорее всего, и то, и другое, и третье. Ведь путешествовали мы не на корабле, не на спинах птиц, — нас несли широкие крыльях мечты и фантазии. А Чародей — это не волшебник, а старший друг 18-летней Марины Цветаевой, Лев Львович Кобылинский (1874—1947), поэт, переводчик Бодлера, теоретик символизма. Марину Ивановну и Эллиса (или Чародея, как звали Кобылинского друзья) в 1908—1909 годах связывали теплые отношения. «Один из самых страстных ранних символистов, разбросанный поэт, гениальный человек», — восхищенно писала о своем друге Цветаева. «Первое путешествие », «Второе путешествие», «Бывшему Чародею», «Чародею», «Ошибка», поэма «Чародей», «К Эллису» — произведения, адресованные поэту. Именно отсылка к символизму — миру видений и грез, мистических явлений и зашифрованных смыслов — поможет нам окончательно понять и принять многословность и многослойность «Первого путешествия», его «неупорядоченную» атмосферу и невидимый мир «позади» явно выраженного образа. В чем его загадка? Образы Весны и Воды — символы неизведанного и вечного, символы течения времени. Сон — то пространство, которое позволяет человеку «подняться над обыденностью». Оно тоже символично. А ночь предстает магическим скульптором, создающим самые смелые контуры для привычных вещей. Наконец, месяц — это символ трансформации, преобразования формы, а вино — алхимический катализатор творчества.

Стихотворение как бы имеет два уровня толкования. С одной стороны, это послание поэта к поэту с «подземным течением мысли», рассказывающее о взаимоотношениях героев. С другой — если мы попробуем «расшифровать» u1101 этот клубок образов и видений буквально, все разрушится и растворит смысл, как утром рассыпается ночная тишина, как теряет цвет рассекреченная тайна, как исчезает фантастический мир сна с первыми лучами солнца. Поэтому вся история заключена в рамки сна-видения, в ситуацию «было — не было», в стихию путешествия по стране покоя и щедрой красоты, о которой всегда мечтает человек. Поэтому экзотическая и диковинная атмосфера так легко меняется на забавное детское недоумение, «просыпание» в таком «серьезном» месте, как папин кабинет.

И радостно, и грустно оттого, что нет чудесной страны на самом деле. Есть знакомый дом на знакомой улице. Но прошедшей ночью произошло все-таки чудо, которое дало возможность попасть еще когда-нибудь в удаленную страну снежных магнолий. В доказательство тому название стихотворения «Первое путешествие» (значит, это только начало!) и удаляющийся за окном Чародей. В этом стихотворении поэтесса говорит о том самом «первом путешествии», где только и возможны чудеса наяву. Это путешествие помогает человеку не расстаться с детством, сказкой и открытиями мира. Так хочется без конца перечитывать эти строки:
«Плывите!» — молвила Весна.
Ушла земля, сверкнула пена,


 







Диван-корабль в озерах сна
Помчал нас к сказке Андерсена.
Какой-то добрый Чародей
Его из вод направил сонных
В страну гигантских орхидей,
Печальных глаз и рощ лимонных.
Мы плыли мимо берегов,
Где зеленеет Пальма Мира,
Где из спокойных жемчугов
Дворцы, а башни из сапфира.