… Даже просто непонятно, как из такого простого, незатейливого, совсем даже бедного по содержанию рассказа вырастает в конце такая неотразимая, глубокая и колоссальная идея человечества.
И.Е. Репин

Наблюдая за жизнью героев Чехова, за их поведением, мы видим, как умел Чехов проникать в глубину человеческой души, каким он был тонким и чутким психологом. Но прежде чем изучать творчество Чехова, надо уметь читать его произведения. Легко ли читать Чехова? Ответ на этот вопрос напрашивается сразу же: Чехов пишет просто, легко и ясно, и читать его нетрудно.
Эта простота сказалась не только в языке произведений Чехова, но и в их сюжетах. Чеховские сюжеты развертываются спокойно, без «опасных поворотов» и поражающего воображение читателя рокового стечения обстоятельств.
Редко прибегает Чехов и к ретроспективному описанию событий, к их перестановке во времени. Отступление от хронологической последовательности событий он допускает только в произведениях, где, кроме обычного повествования, есть еще и герой рассказчик, который делится с другими героями воспоминанием о каком либо случае из жизни.
Двух охотников, учителя гимназии Буркина и ветеринарного врача Ивана Иваныча Чимша Гималайского, застигла ночь, и они, расположившись в сарае деревенского старосты, коротают время за разговорами. Учитель вспоминает историю своего бывшего сослуживца Беликова. Эта история и составляет главное содержание рассказа «Человек в футляре».
В другой раз охотников застает в дороге проливной дождь, и они, укрывшись в усадьбе помещика Алехина, коротают время за воспоминаниями о том, во что превратилась мечта Николая Иваныча Чимша Гималайского об имении с крыжовником («Крыжовник»), а Алехин рассказывает о своей любви к Анне Алексеевне («О любви»).
Все три истории происходят в прошлом, а настоящее дает толчок к воспоминаниям. Замкнутая жизнь Мавры в первом рассказе напоминает Буркину историю человека в футляре; Иван Иваныч Чимша Гималайский, находясь под впечатлением рассказа Буркина, приводит историю брата; а исповеди Алехина дает толчок присутствие в доме красивой горничной Пелагеи, которая любит непутевого пьяницу – повара Никанора.
Как видим, хотя события прошлого и настоящего в этих рассказах следуют в обратном порядке, связь между ними гармонична. Никаких диссонансов и ошеломляющих читателя параллелей между авторским повествованием и рассказом нет, перекличка между ними основана не на контрастах, а на сходстве явлений, наблюдаемых героями в момент встречи, и событиями прошлого.
Сам Чехов в большинстве случаев отзывался о своих рассказах шутливо или пренебрежительно, и если бы собрать вместе все авторские высказывания этого рода, впечатление было бы малоутешительным.
«… Маленький, чувствительный роман для семейного чтения» – этот ироничный отзыв относится к «Попрыгунье».



 




«Кончаю повесть, очень скучную, так как в ней совершенно отсутствуют женщина и элемент любви. Терпеть не могу таких повестей», – так писал Чехов о «Палате № 6».
Камерным произведением выглядит в оценке Чехова один из самых значительных его рассказов – «Дом с мезонином»: «У меня когда то была невеста… Я ее очень любил. Об этом я пишу».
А какая усталость слышится в словах писателя в его последнем рассказе – «Невеста»: «Такие рассказы я уже писал, писал много раз, так что нового ничего не вычитаешь».
Между тем содержание этих произведений значительно шире и глубже, чем это может показаться из слов самого писателя. Сюжет «Попрыгуньи» выходит далеко за рамки «чувствительной» истории о том, как жена изменяла своему мужу, и он потом погиб. А «больничным» духом проникнуто одно из самых глубоких художественных воплощений российского режима в русской литературе – повесть «Палата № 6». Лирический рассказ о девушке с нежным именем Мисюсь – «Дом с мезонином» – возбудил в критике шумные толки о способах улучшения бедственного положения крестьян, о теории «малых дел», о нравственной обязанности человека перед народом.
Словами о незначительности своих сюжетов или их художественном несовершенстве Чехов выдавал одну из главных тайн своего творчества. И история семьи Дымовых в «Попрыгунье», и больничная жизнь в «Палате № 6», и любовь художника к Мисюсь в «Доме с мезонином» – все это, действительно, составляет стержень повествования в названных произведениях. Но тем то и сильна зрелая проза Чехова, что конкретные, как будто бы незначительные события в ней почти незаметно для читателя подводят к какой то общей, всегда значительной идее. Незримость связи между тем, о чем рассказывает повествователь, и мыслями автора, вытекающими из всего содержания рассказа, – одна из сильнейших сторон искусства Чехова рассказчика.
В рассказах Чехова дети – самые активные защитники справедливости, они вступают за обиженных и возмущаются дурными поступками взрослых. Они умеют быть благодарными за доставленную им радость, умеют и сами заботиться о тех, кто слаб и нуждается в помощи. Дети появляются уже в самых ранних произведениях Чехова: гимназист двоечник в рассказах «Папаша» и «Случай с классиком», «злой мальчик» в одноименном рассказе. Но пока это эпизодические лица. Они лишены того главного свойства, которое составляет прелесть будущих маленьких героев Чехова, – наивного и свежего взгляда на мир. Для начинающего писателя душа ребенка словно еще закрыта. Только в 1885 году с рассказа «Кухарка женится» начался цикл собственно «детских» рассказов Чехова («Гриша», «Мальчики», «Дома», «Степь», «Событие», «Житейские мелочи», «Детвора», «Беглец» и др.).
Вспомним, какой человечностью и справедливостью освещены надежды девятилетнего Ваньки Жукова на возвращение в деревню. Это вовсе не поэтическая мечта об улучшении только собственной участи, это движение души, нравственно чистой и доброй. Когда, измученный выволочками хозяев, насмешками подмастерьев, обессилев от недоедания, недосыпания и не по возрасту тяжелой работы, Ванька в своем письме просит деда взять его обратно в деревню, то ни на минутку не забывает о самом дедушке. Он не старается сесть на шею старика и заранее обдумывает возможность заработка: «А ежели, думаешь, должности мне нету, то я Христа ради попрошусь к приказчику сапоги чистить, али заместо Федьки в подпаски пойду». Ванька мечтает о том, чтобы быть полезным дедушке, он готов для него и табак тереть, и Богу молиться… «А когда вырасту большой, то за это самое буду тебя кормить и в обиду не дам, а помрешь, стану за упокой души молить, все равно как за маму Пелагею», – так выражает мальчик свою готовность отплатить добром за добро.
К рассказам более зрелого возраста писателя можно отнести следующие: оскудение души («Крыжовник», «Ионыч», «Человек в футляре»), душевность без духовности («Душечка»), духовная драма старого человека («Скучная история»), пробуждение совести («По делам службы», «Случай из практики» и др.)> навстречу новой жизни («Невеста»).
Чехов психолог не только замечательно создавал и значительные, и ничтожные характеры, но и предъявлял высокие моральные требования к своим героям.
Чеховские герои расплачиваются неудачной личной жизнью за настойчивые поиски смысла жизни. Счастливых людей в мире Чехова нет, но зато есть люди ищущие, думающие, и мысли их часто обращены прямо к нам.
…М. Горький, познакомившись с Чеховым в последние годы его жизни, писал после смерти писателя: «Хорошо вспомнить о таком человеке, тотчас в жизнь возвращается бодрость, снова входит в нее ясный смысл».