До 11 июля работа шла преимущественно вокруг «хищного типа». Он должен быть главным героем, связующим центром всех событий. Образ его оказался поставленным уже достаточно твердо и в плоскости идеологической и психологической. 11 июля вдруг поворот, крупным шрифтом запись:
«Герой не он, а мальчик».
И дальше:
«История мальчика, как он приехал, на кого наткнулся, куда его определили. Повадился к профессору ходить, бредит об университете и идея нажиться». Он же, то есть «хищный тип», «только Аксессуар, но какой зато Аксессуар!» И тут же очень крупно: «Подросток». «Идея нажиться» — через несколько строк конкретнее: «Он приехал с идеей стать Ротшильдом».

Так выступает из неясности второй центральный герой, будущий Аркадий Долгорукий, которому дается сейчас же такая характеристика: «Молодой человек, оскорбленный, с жаждой отомстить, колоссальность самолюбия, план Ротшильда (его тайна)». И вскоре, в связи с тем, что Подросток должен стать главным героем, дается роману такое заглавие:
«Подросток. Исповедь великого грешника», писанная «для себя». Исповедь для себя уже заранее определяет форму романа: «от Я», на которой, после долгих колебаний, взвешиваний всех «за» и «против», автор в конце концов остановится.



 






«Великий грешник» — так указан вторично самим Достоевским генезис образа Подростка. И из «Жития» Же его идея «стать Ротшильдом». Первая запись в плане к «Житию великого грешника» так и начинается: «Накопление богатства». И дальше там же на эту тему целый ряд записей, которые углубляют эту идею, обосновывают ее психологически. «Огромный замысел владычества устанавливается все-таки на деньгах...» «Опасная и чрезвычайная мысль, что он будущий человек необыкновенный, охватила его еще с детства. Он беспрерывно думает об этом. Ум, хитрость, образование — все это он хочет приобресть как будущие средства к необыкновенности. Опять-таки деньги кажутся ему во всяком случае не лишними, везде пригодною силою, и он останавливается на них Если он и не будет необыкновенным, а самый обыкновенный, то деньги дадут ему все, т. е. власть и право презрения».

Есть, однако, здесь с самого начала целый ряд не только оттенков, но и существенных отклонений в постановке образа и в обосновании его идеи о богатстве. Прежде всего, из множества детей, которые должны были действовать в «Житии», дитя, перенесенное сюда, уже не дитя, «уже вышло из детства и появилось лишь неготовым человеком». Причем из самых разнообразных идей и поступков «грешника» выбран твердо только один «цикл идей о богатстве», и только в этой части образ Подростка сразу поставлен. Но самое главное — это конечная цель, к которой стремится будущий миллионщик. Снимается с идеи богатства обычно обволакивающая ее пошлость — и там, в «Житии», и здесь. Как «грешник», так и Подросток стремятся не к роскоши, не к наслаждениям: «будет носить дерюгу, не притронется к женщине». Но там, в «Житии», богатство, это «будущее средство к необыкновенности», связано с огромным его замыслом владычества, здесь же, в черновиках, рядом с «колоссальностью самолюбия» уже с самого начала вносится мотив оскорбленности, стремление к уединению и свободе, вызванное тяжкими переживаниями детства. И вскоре эти последние причины, только они и будут играть главную роль в его стремлении к миллиону. предположить нельзя было, чувства и мысли уже свои. уже выжитые, что неожиданно для его лет» — вот что увидел Он, будущий Версилов, всегда столь проницательный, в этом «цикле идей, столь глупеньком, но страстном о Ротшильде». На большую нравственную высоту стремится автор поднять Подростка: миллион — это как бы его демон, сила какая-то посторонняя, но не сущность его.

И вот возникает вопрос: только ли с «Житием» связан образ Подростка в этом стремлении стать Ротшильдом? Не восходит ли он также к некоему реальному прототипу? «Чтобы написать роман, — читали мы в одной из записей, — надо запастись прежде всего одним или несколькими сильными впечатлениями, пережитыми сердцем автора действительно... Из этого впечатления развивается тема, план, стройное целое». Не из пережитого ли сердцем автора какого-то очень сильного впечатления он и появился, этот Подросток с его «демоном»?

Как огромное событие, указали мы в первой главе этой работы, в плоскости отнюдь не только личной, должен был воспринять Достоевский приглашение его Некрасовым в сотрудники «Отечественных записок», чтобы дать туда именно этот роман «Подросток».
Почти тридцать лет любви и ненависти, перемежающихся дружеских и вражеских отношений. То Некрасов еще в годы юности открывается ему «самой существенной и самой затаенной стороной своего духа» (XII, 347), и он один из самых близких, так же близок, как и Белинский. То исходят от него в эти же годы величайшие обиды и оскорбления. Так, пишет Достоевский в письме к брату от 26 ноября 1846 года, что с «Современником» он окончательно рассорился, они обвиняют его в крайнем честолюбии, Некрасов печатает о нем резко отрицательные отзывы, вместе с Тургеневым сочиняет против него злые эпиграммы и т. д. и т. д.