В разнообразии поэтического мира Лины Костенко настоящим сокровищем является ее любовная лирика. Способность любить — сама по себе большое счастье. Высокая одаренность воплотить это чувство в слове — двойное счастье. К тому же любовная поэзия Костенко имеет ту удивительную особенность, что в ней находим и узнаем строки, которые, однажды прочитанные, кажутся собственными. Они уже принадлежат не только и не столько поэтессе, сколько нам, читателям. Их хочется вспоминать, перечитывать, каждый раз находя какой-то неожиданный оттенок содержания или настроения, ими даже хочется объясняться в любви. Потому что любовная лирика Лины Костенко — это удивительный мир Женщины, полный жгучей нежности и надменного самоуважения, страсти и добродетели, мудрости и безоглядного неистовства. Лирическая героиня здесь чаще всего боится пышных, громких слов, так же как боится слов пустых, — и потому такой частый у нее мотив ожидания, волнующего и такого «красноречивого» молчания, в заколдованном кругу которого оказываются Двое:

• Глазами ты сказал мне: люблю.
• Душа сдала свой тяжелый экзамен.
• Как тихий звон горного хрусталя
• Несказанное осталось несказанным.
•
Какой-то потайной, неизменчивый голос умеет каждый раз так безошибочно и неожиданно рассказать женской душе, что вот Он — «такой чужой, и вдруг — неминуемый». И «не нужно класть руку на плечо», чтобы не всполошить это трогательное доверие. Действительно, настоящее большое чувство тревожит, пугает, наполняет одновременно трепетной радостью и непонятной светлой печалью: Дворы стоят в метели астр. Какая розовая и синяя метель! За глумлением и чадом не видно дома, где умирает старенькая одинокая женщина. Одинокая, потому что сыновья разбежались по миру. И только случайные люди, которые забрели в дом, стали свидетелями этого одинокого угасания. Старушка умоляла ее похоронить. Это также Чернобыльская Мадонна. По Крещатику идет безумная женщина с куклой, замотанной в лохмотья. Нерожденный ребенок выбелил ей волосы и зажег ненавистью глаза. Это также Чернобыльская Мадонна. Есть в произведении монолог чернобыльской трактористки:

• Каждый день я глотаю пыль
• С чернобыльскими радионуклидами
• Ученые говорят по телевизору
• Что они минимальны.
• Прошу одно — хотя бы не врите.
• Понимаете, трактористка я
• Чернобыльская трактористка.
• Мне еще нужно родить.
• И это тоже Чернобыльская Мадонна.
•
Такая странная галерея совсем несоответствующая классическому образу Мадонны осовремененных портретов, в конечном итоге, подводит поэта к обобщению: седая чернобыльская мать несет на руках эту планету, будто больного ребенка. Мы несем крест собственной непутевости и в Чернобыльской трагедии виноваты все люди, которые очень много знают, но еще не определились окончательно, где добро, а где зло.

 





• И снова весна…
• Такая щедрая, цветущая, многообещающая.
• И хочется жить, любить,
• упиваться красотой родной земли!
• Приходила весна и год, и два, и десять лет тому назад.
• И земля была, будто новобрачная, для брака избранная…
• И вдруг — взрыв.
• Вздрогнул Чернобыль, покачнулась земля.
• И стала обычная весенняя ночь трагедией.
•
Уже свыше десяти лет скорбью преисполнен апрель. Плачет Украина, потому что огнем печет ей полесская рана. Неизлечимая рана. И вспомнились слова:

• Чернобыль! Ты крест наш, ты наша Голгофа.
• С болью осознаю: да, здесь был распят мой народ.
• Украина, сколько еще крестов суждено тебе?
• Пронесешь ли и этот, в настоящее время самый тяжелый, не упадешь ли под его грузом? Сегодня понимание чернобыльской трагедии пришло, наверно, к каждому.
• А тогда? Молчало правительство, молчали ученые, скрывалась правда и … страдал народ. Заговорили писатели, стремясь достучаться к сердцу каждого.

Рассказать правду читателям пытался Ю. Щербак в романе «Чернобыль», судьба тех, кто очутился в загрязненной зоне, волновала В. Яворивского в произведении «Мария с полынью в конце века», мир потряс «Взрыв» С. Йовенко.