Андрей Вознесенский — поэт одаренный и своеобразный. Ему присуще чувство современности, тяга к многозначности образов, напряженный лиризм. Его творчество характеризуется сжатыми ассоциациями и неологизмами, часто гротескными метафорами. Он не похож ни на кого другого. Работает серьезно, много и выпустил более десяти сборников. Его стихи начинают появляться в шестидесятые годы. Уже в первых сборниках «Парабола» (1960), «Мозаика» (1960), «Треугольная груша» (1962), «Антимиры» (1964) проявилась творческая индивидуальность поэта. Поиски индивидуального пути не привели Андрея Вознесенского к отрыву от классической традиции, но заставили лишь творчески, по-своему ее осмыслить.

В семье поэта знали и ценили искусство. В юности Андрей Вознесенский увлекся архитектурой, серьезно занимался живописью, затем пришли литературные увлечения Маяковским, Пастернаком, Лоркой и Гоголем. Поэт не может примириться ни с трагической гибелью актрисы Мэрилин Монро, распроданной ловкими продюсерами, ни с оскорблением самого имени «женщина», ее чистоты и нежности:

Невыносимо, когда раздеты
во всех афишах, во всех газетах,
забыв, что сердце есть посередке,
в тебя завертывают селедки.
Глаза измяты, лицо разорвано…

Лиризм Вознесенского — это страстный протест против опасности духовной Хиросимы, то есть уничтожения всего подлинно человеческого в мире, где власть захватили вещи, а на «душу наложено вето». Отчетливо звучит в его поэзии призыв к защите всего прекрасного, особенно в таких его стихотворениях, как «Охота на зайца», «Отзовись!», «Первый лед», «Бьют женщину». Непримиримость ко всяким проявлениям антигуманизма обретает у Андрея Вознесенского точный исторический характер. Так в стихотворении «Гойя» (1959) образ художника является символом высокой человечности, а голос Гойи — это голос гнева против ужасов войны, против зверств реакции.

Я — горе.
Я — голос
Войны, городов голоени
На снегу сорок первого года,
Я — голод,
Я — горло
Повешенной бабы, чье тело, как колокол,
било над площадью голой…

В его стихах звучит голос и тех, кто выдержал смертную борьбу с нацизмом, кто по праву мог сказать: «Взвил залпом на Запад— я пепел незваного гостя!», а также и голос нового поколения антифашистов, призывающих не забывать об угрозах новой войны, уже атомной. В поэме «Оза» основной мотив — стремление защитить свою юную любовь от угрозы чудовищной войны, от обездушенной цивилизации, что грозит уничтожением миру. Поэма начинается гимном «Аве, Оза», полным высокого напряжения чувств

А может, милый друг, мы впрямь сентиментальны?
И душу удалят, как вредные миндалины?..
Ужели и любовь не модна, как камин?
Аминь?

Его героиня принадлежит реальности, она чудесное сочетание атомов. Но это «сочетание частиц» легко разрушить, стоит атомному взрыву «изменить порядок»! И он предостерегает человечество:

Поздно ведь будет, поздно!

Кто же угрожает героине поэмы? И тут возникает сатирический образ «мира навыворот». Особую остроту отрицания вызывает мир бездушных роботов, тех, кто готов ради бизнеса ввергнуть человечество в ужас и муки атомной войны. Этот уродливый мир ненавистен герою поэмы, мир, в котором утеряны все подлинные чувства, отвергнуты глубина и сложность человеческой мысли, осмеяны нежность и чистота:

…Некогда думать, некогда.
в офисы как в вагонетки,
есть только брутто, нетто —
быть человеком некогда.

Этому бесчеловечному миру поэт противопоставляет юность земного шара в зареве Октября. Образ естественного мира, мира человечности рисует поэт:

Край мой. Родина красоты,
Край Рублева, Блока,
Где снега до ошеломления
завораживающе чисты…

И тема любви переплетается с историей противоборства двух антимиров. В поэме развертывается острый непримиримый спор лирика и с «зарубежным другом», и с модернистом— «разочарованным» современником. Поэт отвергает возможность отказа от красоты человеческой личности. Лирик спорит с модернистом нарочито грубо:

Как сказать ему, подонку,
Что живем не чтоб подохнуть —
Чтоб губами тронуть чудо
поцелуя и ручья.

Любовная лирика поэта неизменно оказывается шире и глубже своего назначения. Обращение поэта к сложному и прекрасному «чуду любви» неразрывно связано с благоговейным чувством удивления перед неповторимостью человеческой личности, ее творческими силами. Лирический образ героини у Вознесенского часто сливается с природой, воплощает ее наивную и добрую красоту. Героиня видится ему то «как мокрая ветка ольховая», то как «горный родничок». Поэт прибегает к фольклорной традиции, когда деревья говорят человеческими голосами. Его лирический герой протестует против всякой лжи, предостерегает любимую от растраты чувств: «…потерять себя — не пустяк — вся бежишь, как вода в горстях…»
В своих стихах Андрей Вознесенский сумел выразить страстную веру в человека и активное неприятие антагонизма, которые составляют отличительную черту нашего современника — гражданина нового общества.

Поэма «Мастера» сразу выдвинула Вознесенского в разряд популярных и неординарных авторов. В произведении было столько молодой страсти, поэтической энергии, ритм его был так стремителен, а живопись броска, неожиданна, что о поэте сразу заговорили и заспорили.

Колокола, гудошники…
Звон, звон…
Вам,
Художники
Всех времен!..
Ваш молот не колонны
И статуи тесал —
Сбивал со лбов короны
И троны сотрясал.

Эта поэма проникнута идеей бессмертия подлинного искусства. Ничто над ним не властно, даже безжалостное время.

Художник первородный —
Всегда трибун.
В нем дух переворота


 





И вечно — бунт.
Вас в стены муровали.
Сжигали на кострах.
Монахи муравьями
Плясали на кострах.
Искусство воскресало
Из казней и из пыток
И било, как кресало,
О камни Моабитов.

Для сюжета Вознесенский берет драматическую легенду о мастерах, построивших чудо-храм — Покровский собор, известный в народе больше под названием храм Василия Блаженного, и об ослеплении мастеров, дабы не сотворили еще лучше храма где бы то ни было.

Их было смелых — семеро,
Их было сильных — семеро,
Наверно, с моря синего
Или откуда с севера,
Где Ладога, луга,
Где радуга — дуга.
Они ложили кладку
Вдоль белых берегов,
Чтоб взвились, точно радуга.
Семь разных городов.

Поэма написана звучным, ярким языком. От главы к главе меняется ритм от «железного» скрежета и четкости в первой главе до бесшабашной скоморошьей песни во второй и третьей.

Кудри — стружки,
Руки — на рубанки.
Яростные, русские,
Красные рубахи…

Холод, хохот, конский топот да собачий звонкий лай.
Мы, как дьяволы, работали, а сегодня — пей, гуляй?

Поэт как бы соединил два времени. С молодым задором, безбоязненно он описывает далекое прошлое, не старается стилизовать свой язык под древнерусскую речь, а говорит на привычном ему и читателям языке.

..А храм пылал в полнеба,
Как лозунг к мятежам,
Как пламя гнева
Крамольный храм!

Тема творчества и мастерства всегда актуальна, во все вре-I мена. Кроме этого, в поэме поставлен вопрос о власти и творце. Они вечно противостоят друг другу. Власть всегда видит угрозу и крамолу в творчестве, стараясь удушить творца. Но убить искусство невозможно, оно будет существовать до тех пор, пока будут жить люди.

Не быть, не быть, не быть городам!
Узорчатым башням в тумане не плыть.
Ни солнцу, ни пашням, ни соснам — не быть!
Ни белым, ни синим — не быть, не бывать.
И выйдет насильник губить — убивать…
Врете,
сволочи,
Будут города!
Над ширью вселенской
В лесах золотых
Я,
Вознесенский,
Воздвигну их!

Таким образом, осуществилась связь времен. Поэт чувствует себя наследником отцов и дедов, продолжателем их идей:

Я той же артели,
Что семь мастеров.
Бушуйте в артелях,
Двадцать веков!
Я тысячерукий —
руками вашими,
я тысячеокий —
очами вашими.
Я осуществляю
в стекле и металле,
О чем вы
мечтали,
О чем —
не мечтали…