Для правильного понимания финальной сцены необходимо учитывать, что отношение Фальстафа к принцу и отношение принца к Фальстафу далеко не одинаковы. Отношение принца к Фальстафу просто и ясно. Хотя Гарри и получает в определенные периоды удовольствие от общения с Фальстафом, но он с самого начала смотрит на это общение как на нечто временное; об этом он открыто говорит в первом монологе (I, 2), а в дальнейшем неоднократно подчеркивает это и отдельными репликами, и всем своим поведением. В таком отношении принца к Фальстафу проявляется даже не столько его холодная расчетливость, сколько его дальновидность; принц с самого начала первой части понимает, что неизбежно настанет время, когда его путь окончательно разойдется с дорогой Фальстафа.

Отношение Фальстафа к принцу значительно сложнее. Фальстаф искренне к нему привязан; и эта привязанность мешает ему до конца понять характер принца. Фальстаф по существу идеализирует Гарри, который кажется ему веселым, непосредственным юношей, способным, как и сам Фальстаф, к искренней дружбе. Это заблуждение владеет Фальстафом на всем протяжении обеих частей; оно ие позволяет Фальстафу — наблюдательному и трезвому до цинизма во всех других случаях— заметить тот холодок, который все чаще проскальзывает в репликах принца и становится очевидным для аудитории. Он даже не ощущает, какой явной холодностью веет от слов принца, когда тот, думая, что Фальстаф пал в битве при Шрусбери, произносит эпитафию над телом притворившегося мертвым рыцаря. Более того, по мере приближения разрыва, когда будущий король все дальше отходит от Фальстафа, уверенность толстого рыцаря в том, что принц его любит, даже нарастает.

Эта способность Фальстафа создавать себе иллюзии позволяет некоторым исследователям причислить его к идеалистам; так, например, А. Николл пишет, что Фальстаф — «представитель особого рода идеализма; иными словами, все его отношение к жизни и его суждения о событиях определяются наложением идей на действительность»м. Конечно, безоговорочно с таким рассуждением нельзя согласиться. Фальстаф выступает как трезвый реалист всегда, — только не в отношении к принцу, которого он действительно идеализирует; это сочетание фальстафовской трезвости и способности к идеализации сообщает образу Фальстафа несомненную трогательность.

Заблуждение Фальстафа относительно истинных чувств принца вызывает ироническое отношение самого Шекспира к толстому рыцарю. Эта ирония постепенно нарастает на протяжении обеих частей, приобретая в финальной сцене даже оттенок трагической иронии.

Ирония присутствует уже в сцене, где Фальстаф играет принца, а принц — короля. На просьбу Фальстафа-принца: «...не разлучайте его, не разлучайте с вашим Гарри. Ведь прогнать толстого Джека — значит прогнать все самое прекрасное на свете» — принц, исполняющий роль короля, отвечает: «Я хочу его прогнать и прогоню» (И, 4). Принц еще только играет короля; но зритель уже слышал его монолог и знает, что сам Гарри в будущем намерен поступить именно так, как он говорит; в словах принца-короля звучит ответ не только воображаемого Генриха IV, но и будущего Генриха V.

Свое ироническое отношение к Фальстафу, не понимающему истинного характера принца, Шекспир во второй части «Генриха IV» подчеркивает весьма разнообразными средствами. После битвы при Шрусбери ни у кого не остается сомнения, что принц становится взрослым человеком; а Фальстаф с еще большей настойчивостью говорит о его легкомыслии; сразу после битвы он называет принца безбородым юнцом (I, 2). Но особенно выразительно это непонимание Фальстафом принца сказывается в последующих сценах. Во второй сцене второго действия зритель уже видел принца, ставшего серьезным, искренне удрученного болезнью отца. А в четвертой сцене того же действия Фальстаф, не замечая стоящего рядом Гарри, который внимательно наблюдает за толстым рыцарем, опять распространяется на тему о легкомыслии принца.






Во второй части Шекспир удаляет Фальстафа из Лондона и оставляет его в неведении относительно событий, происходящих в столице: Фальстаф ничего не знает о перерождении принца и продолжает считать Генриха прежним легкомысленным гулякой. Начиная с пятой сцены четвертого действия каждая фальстафовская сцена является как бы ироническим ответом на сцены, рисующие этапы перерождения принца.
84 А. N1 с о 11. ЗЬакезреаге. I., 1952, р. 129.
234

В пятой сцене четвертого действия происходит последнее объяснение короля с сыном. Шекспир показывает скорбного принца, понимающего ответственность, которая ложится на него со смертью отца. А в следующей сцене (V, 1) Фальстаф мечтает о том, как он развеселит принца рассказом о Шеллоу, и воображает, что Гарри целый год будет беспрерывно смеяться но этому поводу. В этой же сцене Фальстаф, комментируя отношения Шеллоу со слугами, говорит: «Надо выбирать себе приятелей весьма осмотрительно», не понимая, что отношение принца к нему подпало под действие этого обобщения.

Во второй сцене пятого акта новый король объясняется с верховным судьей, высоко оценивает его неустрашимую справедливость и вновь наделяет его полномочиями в этой должности. После этого беззаботно кутящий в Глостершире Фальстаф узнает о смерти Генриха IV и отправляется в Лондон, надеясь стать законодателем Англии и угрожая верховному судье: «Возьмите первых попавшихся лошадей: законы Англии мне подвластны. Счастье всем моим друзьям, и горе лорду верховному судье!» (V, 3). А следующая сцена как раз и объясняет, какое счастье выпадает на долю друзей Фальстафа: полицейские арестовывают Долл Тершит, арест грозит и Пистолю.

В финальной сцене Фальстаф, все еще не понимающий перемен, происшедших в душе и поведении принца, ликуя, стремится навстречу ему, но натыкается на презрительный и холодный удар, который поражает Фальстафа не только морально, но и физически, ибо верховный судья тут же отдает приказ об аресте Фальстафа и его компании. Следует учесть при этом обстоятельства смерти Фальстафа, изложенные в «Генрихе V» (II, 1 и 3), где Шекспир подчеркивает, что Фальстаф не вынес морального удара. Можно с уверенностью говорить, что ироническое отношение поэта к образу Фальстафа приобретает под конец оттенок трагической иронии и что смерть Фальстафа доказывает без всякого сомнения — толстому рыцарю была присуща способность искренне и навечно привязаться к другому человеку.
Читать новости: