Импровизированный характер лжи Фальстафа раскрывает такую важную сторону этого образа, как его артистизм. Часто его партнеры заведомо знают, что Фальстаф будет лгать, и тем не менее рассказ Фальстафа им весьма интересен, потому что они не могут заранее представить себе ни личины, которую на этот раз наденет на себя Фальстаф, ни пути, который он изберет для своей реабилитации. Без сомнения, одна из черт Фальстафа, привлекающая к нему принца, — это способность толстого рыцаря к артистическим перевоплощениям во время своих импровизаций.

Взятые вместе приемы характеристики Фальстафа, каждый из которых в определенный момент выдвигается на первый план, постоянно поддерживают своеобразное электрическое поле юмора, все время окружающее Фальстафа. Остальные персонажи, попадающие в пределы этого поля, как правило, также оказываются наэлектризованными юмором Фальстафа. Юмор Фальстафа — это в известной мере пробный камень, который позволяет по-настоящему оценить и других персонажей: если на них этот юмор не действует, то это или люди, у которых человеческие черты полностью вытеснены соображениями государственного долга, как, например, верховный судья, или холодные, до конца расчетливые и жестокие фигуры, как принц Джон.

В чем источник привлекательности Фальстафа?
Исследователи, которые стремятся дать односложный ответ на этот вопрос, неизбежно ограничивают проблему привлекательности Фальстафа, хотя и указывают правильно ее частные стороны.

Так, например, Н. И. Стороженко, говоря о чертах, нейтрализующих неблагоприятное впечатление, производимое некоторыми сторонами облика Фальстафа, указывал на то, что Фальстаф «есть вместе с тем воплощение мощной веселости и несравненного остроумия»; кроме того, он упоминает также о «природном добродушии» Фальстафа74.
Более полную характеристику привлекательности Фальстафа дал А. А. Смирнов, писавший, что эта привлекательность «происходит от того, что Шекспир сделал его самообличителем. Фальстаф развенчивает и бичует не только своим поведением, но и собственными своими речами свою собственную природу. Его цинизм становится моральным качеством. Фальстаф умен, Фальстаф обладает немалой зоркостью, обращенной как на себя самого, так и на других. Он зло высмеивает окружающих, не щадя даже короля и принцев. Он и сам остроумен, и становится «источником остроумия для других». И за это, за его ум п забавнейшее самообличение, Шекспир смягчает свой приговор над ним»


 



Важное уточнение в проблему привлекательности Фальстафа внес М. М. Морозов, который, исходя из своей концепции о ренессансном характере гедонизма Фальстафа, считал, что «сэр Джон является утверждением земной жизни, торжестую-щей плоти, вырвавшейся из тысячелетних оков средневековья». В качестве специфической причины обаятельности этого образа Морозов указывал на то, что Фальстаф «не связан по рукам и ногам отношениями окружающего его общества: если он раб своего желудка, то он не раб золота»

Наконец, .в уже упоминавшейся работе об образе Фальстафа А. А. Смирнов в полный голос заявил, что причины привлекательности Фальстафа следует видеть в том, что «Фальстаф хроники воплощает в себе некоторые прекраснейшие черты Возрождения, составляющие крупнейшее достижение той эпохи и придавшие совершенно новое направление мировой истории»

Конечно, основной жизненный принцип Фальстафа — его любовь к жизни — носит эгоистический характер, и наиболее ценным в жизни он считает лишь плотские радости. Но эгоизм Фальстафа имеет одну весьма характерную черту: он никогда не становится причиной несчастий другого человека. Фальстаф оказывается в конечном итоге совершенно безвредным; в финале становится ясно, что даже основной упрек, который постоянно бросают Фальстафу, — упрек в том, что он совращает юного принца, — не соответствует действительности. Другое дело, что в этом повинен не столько Фальстаф, сколько принц; но факт остается фактом: общение с Фальстафом, кроме пользы, принцу ничего не принесло. Не может он в силу обстоятельств выступать в роли совратителя и по отношению к женщинам, с которыми он имеет дело — миссис Куикли и Долл Тершит.
Что же касается пристрастия Фальстафа к вину, то и здесь Шекспир поступает очень осторожно. Критика отмечала, что Фальстаф ни разу, несмотря на огромное количество выпиваемого им вина, не появляется на сцене пьяным; это, разумеется, не случайность, а естественное следствие отношения Фальстафа к вину, раскрывающееся в монологе о хересе (II, IV, 3),где Фальстаф говорит, что он ценит вино за то, что оно делает мозг быстрым, восприимчивым и порождает остроумие.

Наконец, лживость Фальстафа также нельзя использовать как средство дискредитации этого образа; как это ни парадоксально звучит, при всей склонности Фальстафа к преувеличениям и к передергиванию фактов, он чаще других говорит правду и об окружающих, и о себе самом.

Конечно, мораль Фальстафа — мораль человека, который наблюдает кризис старых этических устоев и не приемлет зарождающуюся буржуазную этику, — не может быть принята за образец. Но ведь никто и не собирается рассматривать Фальстафа как иллюстрацию к учебнику хорошего тона для института благородных девиц. В отличие от образа принца Генриха, которому безусловно свойственны черты дидактично-сти, своим Фальстафом Шекспир не преследовал никаких дидактических целей.
И если учесть, что наряду с сомнительными качествами Фальстаф наделен и положительными чертами: неиссякаемой любовью к жизни, духовной независимостью, умом, способным к глубоким критическим обобщениям, откровенностью в суждениях о других и о самом себе, чувством собственного превосходства над окружающими, блестящим остроумием — то привлекательность Фальстафа перестает быть загадкой.
Кроме того, в духовном облике Фальстафа имеется еще одна черта, усиливающая привлекательность этого образа; это—способность толстого рыцаря испытывать глубокую и искреннюю привязанность к людям—привязанность настолько сильную, что ее крушения он не может перенести. Эта черта раскрывается в процессе развития отношений Фальстафа и принца.