Положительные персонажи «документального» романа-фельетона Золя повторяют, в сущности, подслащенных носителей добра у Гюго, Жорж Санд, Сю, Шанфлери.
Мариус Кайоль, возглавляющий социально-обличительную сюжетную линию романа — иконописный портрет добродетели. Обнаруживая преступление, он не стремится к возмездию. И не только потому, что «маленький человек» бессилен перед порочной общественной системой. Дело скорее в том, что подобно Жану Вальжану он далек от политики и склонен к всепрощению. Несостоятельность Мариуса-борца ясна автору, по словам которого, брату Филиппа была уготована в жизни «смешная и благородная роль Дон-Кихота». Тем более показательно для основной мысли «Марсельских тайн» отведенное в романе место морального эталона. «Он (Мариус) шел по жизни правым путем, той тернистой стезей, что ведет к миру, блаженству и величию духа»,— пишет Золя.

Партнерша марсельского Дон-Кихота по личной и обличительной интриге, очаровательная смуглянка Фина — родная сестра добродетельных гризеток из «Парижских тайн» и «Агасфера» Сю, «Рождественских гусей» Шанф-лери и т. п. Филантропически настроенный «друг народа» судовладелец Мартелли — дублет хорошо известного в буржуазно-демократической ветви французской литературы XIX в. персонажа «доброго хозяина», каким изображен и Жан Вальжан в роли фабриканта. Граф де Жи-рус напоминает жоржсандовских кающихся дворян-народолюбцев. Аббат Шатанье — вариация на тему епископа Мириэля («Отверженные»).



 




Отрицательные фигуры романа сделаны в той же манере черно-белых моральных контрастов. Миллионер и депутат легитимистов де Казалис — прямолинейное воплощение всех пороков социальных верхов: безумной дворянской спеси, беззастенчивой алчности и жестокости, презрения к народу, ненависти к революции. Ему под стать наемный убийца Матеус, который смело мог бы фигурировать среди действующих лиц «Рокамболя». Тем более досадно, что Золя ставит в зависимость от плутней Матеуса разрешение важных историко-политических ситуаций романа.
Более многогранен внутренне образ Филиппа Кайоля. Пытаясь использовать свои новые позитивистические знания, Золя хочет установить в нем единство физиологического, морального и даже социального темперамента. Красивый, сильный, чувственный Филипп, вопреки невзрачному скромному Мариусу, руководствуется в жизни стремлением к довольству и независимости. Отсюда и его роман с Бланш, и его участие в рабочем движении. Золя не скрывает, что к любовной страсти героя примешивался расчет на богатую женитьбу, а также честолюбие бедняка, гордившегося победой над патрицианкой. «Он, сын народа, прижимал к своему сердцу дочь тех могущественных и надменных господ, чей экипаж, случалось, забрызгивал ему лицо грязью. Он вспоминал местные сказания о притеснениях, чинимых знатью, о муках народа, о том рабском унижении, которое испытывали его предки из-за жестоких прихотей аристократов. И тогда он душил Бланш своими неистовыми ласками. Кончилось тем, что он стал испытывать горькую радость, заставляя ее бежать по кремнистым дорогам... Он увлекал ее за собой с нежностью отца, со свирепостью хищного зверя» (II, 40—41).
Сложное чувство Филипа к Бланш, усугубленное социальным антагонизмом, интересно подмечено, но раскрыто слишком демонстративно и упрощенно. Невольно вспоминается по контрасту тончайший психологический анализ подобных или близких к ним мотивов в отношениях Жюльена Сореля с г-жей де Реналь и Матильдой де ла Моль в «Красном и черном».

Шедевр Стендаля и ремесленнический роман-фельетон молодого Золя стоят на несравнимых уровнях литературы. Но хочется напомнить, что оба произведения и их герои родились из документов судебной хроники. Стендаля увлекла духовная и общественная драма, заключенная в судьбе талантливого сына кузнеца Антуана Берте. На этой основе писатель-философ создал сюжет и образ непреходящего общественно-типологического смысла: литературное воплощение враждебности собственнического мира свободной деятельности народного интеллекта.