Один из самых интересных сонетов Джона Китса — «Кузнечик и сверчок», написанный в декабре 1816 года во время, пятнадцатиминутного поэтического состязания с Ли Хаитом на заданную тему. Ките написал стих быстрее, хотя впоследствии предпочел сонет Ханта своему. Этот сонет интересен для исследования переводов и их сопоставительного анализа, так как на русский язык он переведен такими известными поэтами, как Б. Пастернак, С. Маршак, О. Чухонцев, С. Сухарев и М. Новикова. Чтобы провести сопоставительный анализ переводов, я сделала подстрочник — дословный перевод сонета:

Поэзия земли никогда не умрет:
Когда все птицы, устав от жаркого солнца,
Скрываются в прохладе деревьев, голос раздается
В живой изгороди свежескошенного луга;
Это голос кузнечика — он один слышен
В летнем зное, — он не может скрыть
Своего восторга; а устав от веселья.
Затирает под каким-нибудь приглянувшимся ему сорняком.
Поэзия земли никогда не прекратится;
Длинным зимним вечером, когда мороз
Рождает тишину, из-за печки раздается
Песня сверчка, все громче и пронзительней
И кажется в этот вечерний час,
Что это кузнечик, спрятавшийся среди травянистых холмов.

Композиционно стихотворение распадается на две части. Синтаксический параллелизм (наличие лейтмотивов и перебросов в каждой части) взаимосвязан здесь со смысловым параллелизмом. Первая часть сонета рисует жаркий летний полдень, когда все живое замерло, притаилось, и кажется, уже ничто не может противостоять палящему зною. Здесь используемый Китсом переброс:

…голос раздается
В живой изгороди свежескошенного луга…

с особой выразительностью выдвигает Кузнечика на передний план. Вторая часть устанавливает аналогию между воздействиями солнца и мороза на все живое. И опять автор употребляет переброс:
…из-за печки раздается
Песня сверчка, все громче и, пронзительней
Заканчивается сонет словами:
И кажется в этот вечерний час,
Что это кузнечик, спрятавшийся среди травянистых холмов,

образуя композиционное кольцо, тем самым усиливает философское утверждение Китса о вечном движении жизни.

Размер стиха сонета «Кузнечик и сверчок», написанного по канонической (петрарковской) модели (2 катрена и 2 терцета), — пятистопный ямб: строки четверостиший имеют мужские окончания, что свойственно для всей английской поэзии, а в трехстишиях — женские окончания у первых строк и мужские у вторых и третьих; рифма четверостиший — опоясанная (ав-ва), трехстиший — авс-авс.

Пятнадцать минут творческого подъема поэта — и такое глубоко философское по содержанию, светлое по своему, мироощущению, прекрасное по форме произведение.
А теперь обратимся к анализу поэтических переводов сонета «Кузнечик и Сверчок».
Перевод Б. Пастернака:

В свой час своя поэзия в природе:
Когда в зените день и жар томит
Притихших птиц, чей голосок звенит

 



Вдоль изгороди скошенных угодий?
Кузнечик — вот виновник тех мелодий.
Певун и лодырь, потерявший стыд.
Пока и сам, по горло пеньем сыт.
Не свалится последним в хороводе.
В свой час во всем поэзия своя:
Зимой, морозной ночью молчаливой
Пронзительны за печкой переливы
Сверчка во славу теплого жилья.
И, словно летом, кажется сквозь дрему.
Что слышишь треск кузнечика знакомый.

По форме перевод очень близок к оригиналу: каноническая модель сонета, опоясанная рифма в катренах, прием параллелизма, наличие перебросов (там же, где и в подлиннике), пятистопный ямб. Но идея произведения Пастернака, выраженная в строке «В свой час своя поэзия в природе» (то есть всему свое время, у каждого часа своя поэзия), не охватывает всей философской глубины сонета Китса. Однако благодаря использованию метафор «жар томит», «виновник мелодий», «ночью молчаливой», звуковому повтору в строке «изгороди… угодий!» перевод звучит образно и живо. Противопоставление образов выполнено с усилением контраста: «притихшим птицам» — Кузнечик, чей «голосок звенит», в морозной тишине — пронзительные переливы Сверчка.

По убеждению самого Б. Пастернака, «…дословная точность и соответствие формы не обеспечивают переводу истинной близости. Как сходство изображения и изображаемого, так и сходство перевода с подлинником достигается живостью и естественностью языка… Подобно оригиналу, перевод должен производить впечатление жизни, а не словесности». Очевидно, что этим его воззрением на проблему переводов — «производить впечатление жизни» — объясняется использование в переводе разговорных фраз «сыт по горло», «потерявший стыд». Лексически противоречива и характеристика Кузнечика: «певун» — и вдруг «лодырь, потерявший стыд». В сопоставлении «словно летом, кажется… что слышишь…» угадывается спокойное настроение автора, рисующего цепь знакомых событий.

Перевод С. Сухарева:

Поэзии земли не молкнет лад:
Не слышно среди скошенных лугов
Сомлевших в зное птичьих голосов.
Зато вовсю гремит поверх оград
Кузнечик. Обессилев от рулад,
Он сыщет под былинкой вольный кров,
Передохнет — опять трещать готов.
Раздольем лета верховодить рад.
Поэзия земли не знает плена:

Безмолвием сковала мир зима,
Но где-то там, за печкой, неизменно
Сверчок в тепле стрекочет без ума,
И кажется — звенит самозабвенно
Все та же трель кузнечика с холма.

В этом переводе сохранены форма сонета (2 четверостишия, 2 трехстишия), рифма (опоясанная), ритм (пятистопный ямб) оригинала и даже мужская каталектика в катренах. Очевидно, переводчик стремился к более высокому классу точности, но, на мой взгляд, выбор мужских окончаний придает четверостишиям прерывистое звучание, они произносятся скороговоркой, поспешно, затрудняя смысловое и эмоциональное восприятие. Противопоставления «сомлевшие птичьи голоса» — Кузнечик, «безмолвие» — Сверчок представлены резкими шумовыми эффектами «гремит», «трещит», «стрекочет», что отвлекает внимание от основной идеи сонета.

В переводе Сухарева привлекают трехстишия своей легкостью ритма, благодаря чередованию женских и мужских окончаний. А звенящая аллитерация «з» (поэзия, земли, не знает, неизменно, без ума, звенит, самозабвенно, кузнечик) делает приподнятым настроение стихотворения.

В переводах С. Сухарева, О. Чухонцева дана смысловая точность, но нет звучности стиха, яркого образа. М. Новикова сделала «свободный» перевод идеи оригинала, сохранила стилистику, но допустила небрежность в своем родном языке. Перевод Б. Пастернака — один из общепризнанных, и он, несомненно, интересен. И только перевод С. Маршака, на мой взгляд, являет собой диалектическое единство всех элементов, несмотря на некоторое отступление от формы.

Подлинник есть художественный документ, занимающий свое место в литературе данного народа, поэтому для воссоздания поэтического содержания необходимо прежде всего его понять, «понять до последнего слова, до любой мельчайшей детали; понять все его «что», все его «как», все его «зачем»; надо в совершенстве знать свой родной язык, культуру своего народа, а также овладеть языком автора оригинала, проникнуть в его духовный мир, мыслить его категориями.

Работая над данной темой, я поняла, как трудна профессия переводчика, который, по словам В. Жуковского, является соперником переводимого поэта. В идеале переводчик должен угадать, «как и что сказал бы автор, будучи его соплеменником, и сказать так и то»