Повесть «Тени забытых предков» принадлежит к золотому фонду нашей классики. Это - лебединая песня М. Коцюбинского, зеленая сказка гуцульских гор, в которой он вознесся на вершину слова. И своего, и украинского, и в целом - красного, потому что, читая повесть, иногда ловишь себя на мысли, что лучше, чем здесь, о чем-либо сказать нечего, а в частности о Карпатах, гуцулах и их мире, - то и подавно. Каждое действительно значительное явление творит вокруг себя своеобразное силовое поле, продолжает жить в новых формах, жанрах, шедеврах. Именно так произошли и здесь. Одноименный кинофильм С. Параджанова занимает в нашей культуре, по-видимому, не менее почетное место, чем повесть, по мотивам которой он снят.

Свидетельство этому - и гран-при на международном фестивале в Аргентине, и большой прокатный успех в Украине и за ее пределами; и это, по моему мнению, особенно важно, что «Тени…» С. Параджанова, в свою очередь, пролистали новую золотую страницу в истории украинского кинематографа, на которой, кроме С. Параджанова, оставили свои автографы актер И. Миколайчук, оператор, а затем режиссер Ю. Илленко, художник Г. Якутович да еще целая плеяда блестящих имен. Их усилиями украинское «поэтическое кино» возобновило свою довженковскую силу и заиграло новыми красками. Недопустимой ошибкой было бы заводить речь о какой-то иерархии ценностей: что является лучшим - фильм или литературное произведение, по мотивам которого этот фильм снят? Не нужно (как сказал бы Франко) лепить круглое к ровному, потому что эти вещи несравнимы.



 





В нашем случае имеем дело не просто с экранизацией повести, а с двумя равноценными произведениями на одну тему. С. Параджанов (и его съемочная группа) языком кинематографа показали то же, о чем М. Коцюбинский рассказал с помощью красного слова. Каждый своими средствами, они вобрали в красочную непревзойденную плоть - дух Карпат. Чем так влечет каждого, кто попадает на Гуцульщину, это место? Да, конечно, красотой природы, экзотическими обычаями и бытом ее обитателей, уникальной мифологией…. И все же ограничиться вот таким перечнем сугубо внешних черт было бы маловато. Она влечет своей первозданностью, а также неприкосновенностью. Она до сих пор такая, какой была и вся «остальная земля» когда-то, в начале мира. Разве же можно сказать, когда происходят события произведения? Сто и тысячу лет тому назад здесь все было примерно так же, как и в 1911 году, когда в гуцульским селе Криворовня гостевал, собирая материал, М. Коцюбинский. «Если бы только Вы знали, какой это странный, почти сказочный закоулок. Смакую все наслаждение первобытной жизни», - писал в письме к М. Горькому из Криворовни.

Любовь Ивана и Марички - это любовь «у рая». Они не знают, что такое грех, потому что смотрели, что все вокруг них живут парами, и не понимали, отчего это у человека - части природы - должно бы быть иначе. Они живут сердцем, а не умом, и сердцем чувствуют, что хорошо, а что плохо, а что - и невозможно. Когда гуцульская Джульетта погибает, гуцульский Ромео понимает, что жить без нее не может. И потому он начинает медленно умирать. Жизнь и смерть, любовь и ненависть, - самые главные, наиболее определяющие категории, здесь, в первобытном мире, переживаются сполна, такими, какими они являются в действительности. Человек «равнинный», «цивилизованный» часто уже и не помнит, что это такое, живя вполсилы, защищаясь от боли и радости «цивилизованными» способами. Однако ностальгическая тоска за тем первобытным, настоящим все же отзывается где-то в закоулках сердца. И тогда этот человек спешит в Карпаты, чтоб причаститься духом этой земли, как спешил в 10-х годах XX ст. М. Коцюбинский, а в 60-х - С. Параджанов и еще тысячи и тысячи вечных карпатских паломников, жаждущих причастия от Настоящего.