Положительный идеал Крылова - это «естественный человек», но не «дикий». Писатель следует за Руссо, отрицая ложное просвещение, развращающее нравы. Автор «Почты духов» неизменно остается сторонником просвещения истинного. Наука и искусство представляются Крылову областями, где могут вполне проявиться лучшие человеческие способности. Поэтому нельзя согласиться с мнением, что уже для Крылова, автора «Почты духов», становятся характерными «разочарование в просветительских идеалах, антипросветительские тенденции, заметная потеря веры в дальнейший прогресс». Понятие «наука», как и большинство других отвлеченных понятий, в «Почте духов» употребляется в разных значениях, и это необходимо иметь в виду, когда идет речь об отношении Крылова к науке. VIII письмо от сильфа Световида представляет собой своего рода гимн науке. «Человек ничем другим не отличается, - говорится здесь, - столько от прочих творений, как великостию своей души, приобретаемыми познаниями и употреблением, в пользу тех дарований, коими небо его одарило».

Далее эта же мысль выражена еще более четко: «Науки суть светила, просвещающие души: человек, объятый мраком невежества, во сто раз слепее того, который лишен зрения от самого своего рождения». Этому высокому представлению о науке противопоставляется обывательское мнение невежественных людей: деревенских и столичных дворян, проводящих дни в праздности, «пустоголовых офицеров» и т. д.: «Ученый человек, в глазах их, не что иное, как дурак, поставляющий в том только свое благополучие, чтоб перебирать беспрестанно множество сшитых и склеенных лоскутков бумаги».

Однако у истинной науки есть более опасные враги: псевдоученые, знания которых бесполезны и не нужны. Об этом и говорится в нескольких других письмах «Почты духов». Так, в XXXVII письме Дальновида кичащиеся древностью своего рода дворяне сравниваются с учеными, которые ценят «наилучшие творения Фукидида, Тацита, Цицерона» только тогда, когда читают их «в рукописях древних, совсем истасканных, измаранных и изодранных». ХХХШ письмо Дальновида специально посвящено вопросу о науке. Писатель скептически отзывается об открытиях геометра и физика, сделанных «с надеждой прославить свое имя». Осуждая тщеславие и честолюбие ученых, писатель заявляет: «Физика, метафизика, риторика-все сии науки не рождают истинной мудрости». Но в, этих словах нет по существу противоречия с приводившимися выше высказываниями в пользу науки. Для Крылова - именно в соответствии с его просветительскими взглядами, а не вопреки им, - наука представляет ценность постольку, поскольку она способствует нравственному совершенствованию человеческого рода вообще и каждого отдельного человека в частности. Добродетель неотделима от «истинной мудрости» в сознании автора «Почты духов», и потому знания сами по себе для него не имеют никакой самостоятельной ценности: это достояние, которому можно дать’ раздое применение. Как используются знания, с какой целью они приобретаются - вот первостепенный вопрос для Крылова, остающегося здесь, бесспорно, па позициях просветительства XVIII в. В том же письме Дальновида на вопрос, «к какому предмету стремимся мы нашим познанием», дается совершенно четкий ответ: «Чтоб искать способов учиниться благополучными и быть полезными для блаженства других человеков: итак, будем обучаться только тому, что может послужить к соделанию нас добро-детельнейшими, и сообщим нашим собратиям и нашим согражданам наши мудрые размышления». Для Крылова истинное представление о науке связано с «наукой нравственной», и этому представлению противопоставлены два других толкования: первое - бытующее среди праздных и невежественных людей, отрицающих любую науку; второе - характерное для людей, подчиненных системе ложных понятий.

Таким образом, при всей разнородности и композиционной рыхлости писем, составляющих «Почту духов», можно заметить, что это произведение отличается и определенным идейным единством, и последовательным проведением некоторых художественных принципов. Важнейший из них основывается на постоянном разграничении понятий истинных и ложных - принцип, применимый как в сатирических, так и философических письмах. В позднейшем творчестве Крылова это соединение сатиры с дидактикой становилось все более органичным и естественным.

В «Почте духов», как было показано выше, в пределах одного жанра существовали более или менее самостоятельные произведения малых форм, по типу во многом напоминавшие журнальную сатиру Новикова. Перейдя к собственно журнальной работе, Крылов, однако, не увлекся публицистикой, его новые произведения приобрели более отчетливый беллетристический характер.

Жанр повести, к которому обращается писатель, получает к этому времени широкое признание в русской литературе в связи со становлением и развитием сентиментального направления.  Это обстоятельство очень важно иметь в виду для правильного понимания жанровой природы крыловских повестей, которые создавались в сложной обстановке острой литературной борьбы.



 





И Крылов, и Карамзин, недавно вступившие на литературное поприще, каждый по-своему стремились найти новые способы изображения человека и окружающей его действительности. Для сентименталистов было характерно в первую очередь внимание к собственному внутреннему миру, для Крылова- стремление «познавать нравы и обычаи своих сограждан», чтобы «сделаться совершенным философом» . Писатели с разных сторон подходили к проблеме психологизма, во всей своей полноте поставленной несколько позднее русскими реалистами XIX в.

«Способность проницать во внутренность сердец человеческих», о которой говорит Крылов, - это не самоцель, как у сентименталистов, а средство обнаружения истинной сущности людей, прикрывающихся всевозможными масками.

Эта идея и лежит в основе повести Крылова «Ночи». Размышляя о «мнимых дарованиях и прелестях, которые блистали во время прошедшего дня», автор заявляет: «Человек! Хочешь ли ты видеть себя, свою ничтожность? Дай зайти солнцу и человеку снять с себя посторонние украшения, которые не принадлежат ему и которые одно его детское честолюбие себе присвоило». Красота, ум, храбрость - эти ценности у большинства людей оказываются поддельными, ненастоящими. Писатель, мысленно заставляющий людей «снять с себя посторонние украшения», неизбежно становится сатириком, который беспощадно разоблачает тех, кто «гнет в дугу природу, рассудок и истину».

Итак, крыловская повесть в отличие от сентиментальной - повесть сатирическая. В этом отношении Крылов, казалось бы, идет в русле сложившейся традиции, следуя своим непосредственным предшественникам - М. Д. Чулкову и В. А. Левшину. Действительно с их произведениями повести Крылова имеют много общих черт. Повести из «Пересмешника» (1766-1768) Чулкова и «Русских сказок» (1780-1783) Левшина «изображают уже не фантастических героев и волшебные превращения, не рыцарей и чудовищ, а современную действительность, русскую жизнь в ее материально-бытовых формах и проявлениях».

Во время вступления Крылова на литературное поприще стояли уже новые проблемы, и полемика, естественно, должна была получить другое направление. Повесть, утвердившаяся в русской литературе как сатирико-бытовой жанр, начала приобретать совершенно иной характер в связи с веяниями сентиментализма. Уже в 1770-е годы стал складываться жанр «чувствительной повести», сюжет которой, как правило, был посвящен истории любви, иногда счастливой, чаще несчастной.

Крылов, скептически относившийся к сентиментальному направлению, обратился к тому же жанру повести, но совсем с иными целями. Сюжет крыловских «Ночей» - это история любовной интриги: любовь, как и прочие ценности, оказывается мнимой, ненастоящей. Таким образом, вся повесть приобретает несколько пародийный характер. В этом отношении Крылов мог опереться и на опыт Вольтера, в философских повестях которого пародийный элемент играл такую важную роль. «Стихия снижающего комизма», появляющаяся в новостях Вольтера, имеет и для автора «Ночей» исключительно большое значение.