Задуманная в 1856 и начатая в 1860 году повесть «Декабристы» также открывается пространным авторским вступлением, где с ядовитой иронией изображен «век нынешний». По замыслу Толстого, его наблюдателем и судьей должен был стать возвратившийся из ссылки декабрист, Петр Лабазов. Так с эпилога входила в творческое сознание Толстого тема Отечественной войны 1812 года и движения декабристов, которых в течение своей долгой жизни он считал «лучшими русскими людьми» (как сказано в рукописях повести «Хаджи-Мурат», создававшейся в 1896—1904 годах).

Петр Иванович Лабазов характеризуется здесь в выражениях, предваряющих образ Пьера Безухова в романе. Он смеется «таким добродушным смехом, что все бывшие в комнате, от жены до девушки и мужика, рассмеялись»; имеет слабость «в каждом человеке видеть ближнего», в прошлом — масон; привык всем без исключения, кроме членов семьи, говорить «Вы»; за чаем в одной комнате — все вместе, в том числе и дети, и слуги.
«Тебе все еще 16 лет, Пьер. Сережа моложе чувствами, но душой ты моложе его. Что он сделает, я могу предвидеть, но ты еще можешь удивить меня», — говорит ему жена.
В романе «Война и мир» мы расстаемся с Наташей, счастливой детьми, ревнующей мужа и т. п. По написанным главам «Декабристов» можно судить о том, какою рисовалась она создателю в старости:

«Наталья Николаевна, убравшись, оправила свои, несмотря на дорогу, чистые воротнички, причесалась и села против стола. Ее прекрасные черные глаза устремились Куда-то далеко, она смотрела и отдыхала. Она, казалось, отдыхала не от одного раскладыванья, не от одной дороги, не от одних тяжелых годов — она отдыхала, казалось, от целой жизни, и та даль, в которую она смотрела, на которой представлялись ей живые лица, и был тот отдых, которого она желала. Был ли это подвиг любви, та ли любовь, которую она пережила к детям, когда они были малы, была ли это тяжелая потеря, или это была особенность ее характера, — только всякий, взглянув на эту женщину, должен был понять, что от нее ждать нечего, что она уже давно когда-то положила всю себя в жизнь и что. ничего от нее не осталось. Осталось достойное уважения что-то прекрасное и грустное, как воспоминание, как лунный свет».



 







Дальше еще сказано: «Всякое ее движение было величавость, грация, милость для всех тех, которые могли пользоваться ее видом...» И приводится немецкая цитата из любимого поэта — Ф. Шиллера, из его стихотворения «Доблесть женщин»: «Они лелеют и вплетают небесные розы в земную жизнь».

Про Петра Ивановича и Наталью Николаевну говорится: «И он и она — это редкие люди были... В Сибири везде, где они работали в рудниках или как это называется, так эти колодники, которые с ними были, исправлялись от них».
Нравственная высота вернувшихся из Сибири противостоит малости и незначительности тех дворян, что все эти 30 лет вели праздную жизнь, играли в карты и обедали, а в начале нового царствования, виновные в поражении России в Крымской войне, занимались охраной своего сословия от реформ.

От «Декабристов» — прямой переход к работе над «Войной и миром», начатой два года спустя.