То, что мы условно называли «долгим, удлиненным» словом, - характерная черта стилистики Ф. И. Тютчева. О её осознанности свидетельствует не только употребление  естественных  многосложных  слов,  но  и  «искусственно» многосложных. У Тютчева  часто  случаи  «словосложения»,  употребления сложносоставных слов:

    * И всё для сердца и для глаз
    * Так было холодно и бесцветно,
    * Так было грустно-безответно,
    * Но чья-то песнь вдруг раздалась…
    * Усыпительно-безмолвны, как блестят в тиши
    * золотистые их волны, убелённые луной;
    * И спящий град, безлюдно-величавый,
    * Наполнена своей безмолвной славой…
    * И сквозь глянец их суровый
    * Вечер пасмурно багровый
    * Светит радужным лучом…
    * И в чистом пламенном эфире
    * душе так родственно-легко…

  Тютчев не только  использует  в  своём  поэтическом  языке  длинные, величественные по звучанию слова, но часто сам творил их. Все призраки возвышенного имеет не только поэтическая лексика, но и синтаксис Тютчева. По  своим  преобладающим  формам  этого  синтаксис своеобразного внутреннего диалога, с его вопросами и ответами, с его обращениями к отсутствующему собеседнику,  неожиданными  поворотами  и эмоциональными реакциями и взрывами:

    * Молчи, прошу, не смей меня будить.
    * Не их вина: пойми
    * Коль можешь, органа жизнь глухонемой!
    * Увы, души в нём не встревожишь
    * И голос матери самой!
    * Слёзы людские, о слёзы людские,
    * Льётесь вы ранней и поздней порой…
    * Льётесь безвестные, льётесь незримые,
    * Неистощимые, неисчислимые,


 




    * Льётесь, как льются струи дождевые
    * В осень глухую, порою ночной.

Анафора, повторение одних и тех же слов в начале строки и в одной и той же строке увеличивают напряжение внутренней мысли, помогают постичь трагизм чувства поэта. У Тютчева не совсем обычный внутренний диалог  -  и соответственно необычен синтаксис его диалогических стихотворений. Это не столько разговоры с предполагаемым собеседником, сколько с самим собой. Это разговор - размышление. И это синтаксис размышляющей речи - в муках и постоянном борении размышляющей. Диалог Тютчева часто производит впечатление нелёгкого - и по содержанию, и по формальным, грамматическим признакам.

    * Былое - было ли когда?
    * Что ныне - будет ли всегда?…
    * Пройдёт оно, как всё прошло,
    * И капет в тёмное жерло
    * За годом год.
    * За годом год, за веком век…
    * Что ж негодует человек,
    * Сей злак земной!..
    * Он быстро, быстро вянет - так,
    * Но с новым летом новый злак
    * И лист иной…

 Синтаксис подобных конструкций Тютчева представляет собой  разговорно- утяжеленную форму, его фиксирует и поворот фразы, и резкий и значительный поворот мысли. Такие конструкции позволяют почти физически ощутить процесс поэтической речи и поэтического раздумья - трудного, высокого, страстного. Тютчев не боится речевой дисгармонии - он подчиняет её своим художественным целям. Он прибегает к интонационным перебивам и диссонансам, чтобы придать драматизм и стиховой фразе, и заключенной в ней мысли. Синтаксические конструкции и обороты у Тютчева могут быть и «утяжеленными» и «лёгкими», но они во всех случаях производят впечатление естественных. Ход авторской мысли  и  речи,  её  построение  кажутся  безыскусственным  и  точно «неподготовленным»,  случайным.  Эта  безыскусственность  и  кажущаяся неподготовленность речевого строя особенно бросаются в глаза в некоторых необычных началах:

    * И бунтует и клокочет,
    * Хлещет, свищет и ревёт…
    * Эти бедные селенья,
    * Эта скудная природа…
    * Нет, моего к тебе пристрастья
    * Я скрыть не в силах, мать - Земля…

 Подобные начала, как заметил Ю. Тынянов, придают характер обрывочности, фрагментарности тютчевским стихам. В сущности, поэтическая речь Тютчева строится вся на внутренних кульминациях. Поэт говорит только о самом главном, минуя обязательные зачины, словесные «мостики» и связи. Читая стихи Тютчева, мы вновь и вновь поражаемся неисчерпаемому богатству русского  языка.  Взыскательное  отношение  к  стихотворному мастерству отличает Тютчева. Несмотря на то, что поэт «не писал, а лишь записывал свои стихи». Он не раз возвращался к записанному, отчеканивал то, что как бы невольно сорвалось с его пера, добиваясь предельной ясности и чёткости стиха. Благоговейному отношению к поэтическому слову учат нас стихи Тютчева. «Он не шутит с музой», - говорил Лев Николаевич Толстой.