«Несколько повозок» - это и была та самая оказия, которой дожидались путешественники, чтобы отправиться в путь. Но Автор так заинтересован коляской и дерзким лакеем, не отвечающим на расспросы, что даже забывает обрадоваться приходу оказии. Максим Максимыч радуется: «Слава богу!» - и привычно ворчит, заметив коляску: «Верно какой-нибудь чиновник едет на следствие в Тифлис. Видно, не знает наших горок! Нет, шутишь, любезный: они не свой брат, растрясут хоть английскую!» Читатель уже почти догадался, чья это коляска, но Максим Максимыч еще ничего не подозревает. Видя любопытство Автора, он обращается к слуге с расспросами - тон у него заискивающий, неуверенный - жалко становится старика, и недоброе чувство возникает против слуги (а заодно и против его неведомого господина).

«- Послушай, братец, - спросил… штабс-капитан: - чья   это   чудесная   коляска? а?..   Прекрасная коляска!..»

Поведение лакея вызывающе дерзко: он «не оборачиваясь, бормотал что-то про себя, развязывая чемодан». Даже доброго Максима Максимыча рассердило такое поведение: «он тронул неучтивца по плечу и сказал: «Я тебе говорю, любезный…»

    * Из неохотных и невежливых ответов слуги возникает, наконец, имя героя:
    * «- Чья коляска? моего господина.
    * -        А кто твой господин?
    * -        Печорин»

Читатель вместе с Максимом Максимычем вздрагивает от радости. Зная все, что связывает Печорина со штабс-капитаном, мы, как и он, не сомневаемся, что сейчас произойдет трогательная встреча друзей, сейчас появится Печорин и бросится на шею доброму старику - и мы, наконец, увидим человека, который успел занять наше воображение. . . Но, может быть, это не тот Печорин? Мысль эта возникает у читателя и у Максима Максимыча одновременно: «Что ты? что ты? Печорин?.. Ах, боже мой!., да не служил ли он на Кавказе?»

Слуга по-прежнему груб и отвечает неохотно, но это уже не имеет значения, сейчас Максим Максимыч увидит своего друга, это он, его зовут Григорий Александрович.

Хмурые ответы лакея не беспокоят штабс-капитана. Но читателя они заставляют насторожиться. Уже зная, что Максим Максимыч с барином «были приятели», слуга говорит почти невежливо: «Позвольте, сударь; вы мне мешаете». Может быть, он знает, что барин не рассердится на него за такое обращение с приятелем?

Максиму Максимычу  все это неважно,  ему одно  надо: увидеть Печорина. «Да где ж он сам остался?» - вот что интересует старика. «Слуга объявил, что Печорин остался ужинать и ночевать у полковника Н. . .»

Ничего предосудительного в таком решении Печорина нет. Он ведь не знал, что в гостинице его ждет встреча с Максимом Максимычем. Конечно, приятнее остановиться у знакомого полковника, чем ночевать в скучной гостинице и ужинать стряпней трех глупых пьяниц. Но, тем не менее, читателю обидно, что Печорин не поспешил в гостиницу.

Максим Максимыч убежден, что Печорин «сейчас прибежит». Все дело теперь только в том, чтобы уговорить лакея сообщить Печорину, кто его ждет. Штабс-капитан почти униженно уговаривает слугу: «. . . ты, любезный, не пойдешь ли к нему за чем-нибудь? Коли пойдешь, так скажи, что здесь Максим Максимыч; так и скажи. уж он знает… Я тебе дам восьмигривенный на водку.»

Пойти к полковнику сам Максим Максимыч не может: он не в том чине, чтобы запросто являться в дом к высшим чинам. Место свое он знает. В пушкинском «Станционном смотрителе» есть такая сцена. Смотритель Самсон Вырин приезжает в Петербург и является к гусарскому офицеру Минскому, похитившему у него дочь. «Минский вышел сам к нему в халате, в красной скуфье.


 





    * -        Что, брат, тебе надобно? - спросил он его.
    * Сердце старика закипело, слезы навернулись на глазах, и он дрожащим голосом произнес только:
    * -        Ваше высокоблагородие!Сделайте такую божескую милость!»

Самсон Вырин - первый «маленький человек» в русской литературе - совсем низко стоит на служебной лестнице: он «сущий мученик четырнадцатого класса, огражденный своим чином токмо от побоев, и то не всегда.» По сравнению с ним, штабс-капитан Максим Максимыч занимает приличное положение в обществе. Но - все условно: Максим Максимыч столько же ниже полковника, сколько станционный смотритель ниже гусарского офицера. Оскорбленный отец по законам света может и должен вызвать похитителя дочери на дуэль, отомстить, ответить на оскорбление оскорблением. Все это так - при одном условии - если он и оскорбивший его человек равны по своему положению в обществе. Если же нет - как бы ни закипело сердце отца, он может только произнести дрожащим голосом: «Сделайте такую божескую милость» - он может только молить…

В неоконченной повести Лермонтова «Княгиня Лиговская» герой - Григорий Александрович Печорин - пролетая по улице на своем гнедом рысаке, едва не задавил молодого чиновника Красинского и в тот же вечер, смеха ради, жестоко оскорбил этого чиновника в ресторане. Красинский говорит Печорину: «. . . вы едва меня сегодня не задавили и этим хвастаетесь, вам весело! - а по какому праву? потому что у вас есть рысак, белый султан? Золотые эполеты? Я беден! - да, я беден! хожу пешком, - конечно, после этого я не человек. ..»

Человек - и богатство, человек - и чин, человек - и положение в обществе. Конфликт человеческого и античеловеческого, введенный в русскую литературу Пушкиным, был углублен и расширен его последователями. Маленький чиновник Акакий Акакиевич Башмачкин в гоголевской «Шинели» даже помыслить не может о протесте - он терпит все издевательства своих товарищей по службе. «Только если уж слишком была невыносима шутка … он произносил: «Оставьте меня, зачем вы меня обижаете?» Мысль о протесте приходит к нему только в бреду, в беспамятстве перед смертью.

В «Записках сумасшедшего» титулярный советник (это очень маленький чин) Поприщин, сходя с ума, размышляет: «Все, что есть лучшего на свете, все достается или камер-юнкерам, или генералам.. . Ведь через то, что камер-юнкер, не прибавится третий глаз на лбу. Ведь у него же нос не из золота сделан, а так же, как и у меня, как и у всякого; ведь он им нюхает, а не ест, чихает, а не кашляет. Я несколько раз уже хотел добраться, отчего происходят все эти разности. Отчего я титулярный советник и с какой стати я титулярный советник?..»

В том несправедливом мире, в котором живут и смотритель Вырин, и Акакий Акакиевич, и Поприщин, - и Максим Максимыч! - в этом мире только безумный может восстать против узаконенного порядка: любой полковник - более значительная личность, чем любой штабс-капитан, и любой камер-юнкер лучше любого титулярного советника. А в повести Гоголя «Нос» человек оказывается ничем по сравнению с собственным носом только потому, что человек имеет чин коллежского асессора, а нос - чин статского советника. И это возможно в мире, где человеческое побеждено античеловеческим.

Ни о чем подобном Максим Максимыч, разумеется, не думает. За него думает Лермонтов - он понимает униженное положение старика и сочувствует ему, и читателя заставляет сочувствовать. А Максим Максимыч давно и прочно усвоил устои мира, в котором он живет. Штабс-капитан знает свое место и не идет к полковнику Н. искать Печорина.

Да, он знает свое место по отношению к полковнику. Но когда к нему в крепость был прислан молодой прапорщик, Максим Максимыч вел себя не как штабс-капитан, а как ч е-л о в е к. Мы помним, как он встретил низшего по чину: «Очень рад, очень рад… пожалуйста, зовите меня просто Максим Максимыч и пожалуйста - к чему эта полная форма?»

Вот почему нам так обидно за старика: мы-то знаем, что он - человек, что он достоин уважения и любви… Где же Печорин? Почему он не спешит принести Максиму Максимычу свое уважение и свою любовь?

    * «Максим Максимыч сел за воротами на скамейку… Через час инвалид принес кипящий самовар и чайник. - «Максим Максимыч, не хотите ли чаю?» - закричал я ему в окно.
    * -        Благодарствуйте; что-то не хочется».

В этом простом разговоре нет, на первый взгляд, ничего примечательного. Но читатель, представляющий себе душевное состояние Максима Максимыча, понимает, чего стоил ему целый час ожидания. Старик сдержан: он ничем прямо не выдает своего волненья, но оно сквозит в коротком отказе пить чай и в молчаливом ожидании за воротами…