Философский смысл истории русского средневековья заключается прежде всего в том, что истоки русской национальности, мятежного начала и личного достоинства отнесены к тому времени, когда Россия еще не встала на путь европейской цивилизации. Время Ивана Грозного предстает как некое преддверие к будущему развитию. В нем все еще достаточно прочно. Национальные устои крепки и узаконены в частном быте и в быте Грозного:

    * То за трапезой сидит во златом венце,
    * Сидит грозный царь Иван Васильевич.
    * Позади его стоят стольники,
    * Супротив его всё бояре да князья,
    * По бокам его всё опричники;
    * И пирует царь во славу божию,
    * В  удовольствие свое  и  веселие

Царь - блюститель установленного и освященного веками закона жизни. Он призван его соблюдать и следить за исполнением. Пригорюнившемуся Кирибеевичу Иван Васильевич готов помочь и развивает перед ним обычную картину сватовства: задачи не были решены, то просветительские идеи продолжали жить в форме романтических идей. Чрезвычайно характерно, что Калашников осуществляет просветительские по сути задачи - бросает вызов царю и царской власти как фактически (а не внешне) чуждой народному духу, опираясь на вековую мудрость народа, но эти просветительские задачи предстают в явно романтическом обличи и даже проистекают из традиционно романтического конфликта между тираном и тираноборцем, не говоря уже, о том, что представителю «третьего сословия» на Западе чужд пафос романтической приверженности старине. Напротив, в России, как известно, именно купечество дольше других сословий хранило старые обычаи. И в этом также заключалась историческая особенность нашего развития, получившая отражение и в «Песне…» Лермонтова,

    * «Ну, мой верный слуга! я твоей беде,
    * Твоему горю пособить постараюся.
    * Вот возьми перстенек ты мой яхонтовый
    * Да возьми ожерелье жемчужное.
    * Прежде свахе смышленой покланяйся
    * И пошли дары драгоценные
    * Ты своей Алёне Дмитревне:
    * Как полюбишься - празднуй свадебку,
    * Не полюбишься - не прогневайся».

Царь следует обычаю, уважая и достоинство Кирибеевича, и достоинство возможной невесты («Как полюбишься - празднуй свадебку, Не полюбишься - не прогневайся»). Он поступает в народных традициях, не помышляя о насилии ни над волей своего раба, ни над волей Алены Дмитревны. Само перенесение конфликта в частный быт символизирует прочность устоев, вошедших в плоть и кровь народа, в его сознание. Общим сознанием, определяемым христианским законом, проникнуты и царь и народ. Прочность национальных традиций коренится в их безусловном исполнении народом и царем. С этой точки зрения царь и народ в «Песне…» одинаково равноправны. Сила царя и его могущество - не в насилии над народом и противопоставлении ему своей воли, расходящейся с народным, христианским законом, а в согласии с ним. Точно так же народ видит в царе опору христианскому закону. Этот закон, предстающий у Лермонтова как основа народной морали, никому не дано безнаказанно нарушить.

 





Фольклорная основа «Песни…» выступает поэтому и как антитеза пушкинской оде, и как символическое выражение внутренней оправданности и глубины морального закона. Тем самым фольклор в «Песне…» становится важным содержательным моментом. Через фольклор Лермонтов передает мысль о народности христианского закона, вошедшего в психологию, быт, обычаи русского люда. Подобно тому как царь блюдет закон во всей земле, Степан Парамонович - в своей семье, в своем доме. Все подчиняются вековым обычаям, несмотря на кастовые различия. Кирибеевич также обязан по долгу службы следить за исполнением обычаев, хранимых народом. Царь и опричник в «Песне…» взяты не с точки зрения их действительной, реальной силы в государстве, а со стороны их отношения к народной правде. Поэтому рассуждения о том, что Лермонтов изобразил Грозного в соответствии с традициями фольклора, а не с «Историей Государства Российского» Карамзина, нуждаются в существенной поправке. Лермонтов не ставил перед собой задачи создать реальный облик Ивана Грозного. Подобно быту Грозного, отчетлива и размеренна частная жизнь Степана Калашникова:

    * Отзвонили вечерню во святых церквах;
    * За Кремлем горит заря туманная;
    * Набегают тучки на небо,
    * Гонит их метелица распеваючи;
    * Опустел широкий гостиный двор.
    * Запирает Степан Парамонович
    * Свою лавочку  дверью дубового
    * Да замком  немецким со пружиною;
    * Злого пса-ворчуна зубастого
    * На железную цепь привязывает,
    * И пошел он домой, призадумавшись,
    * К молодой  хозяйке за  Москву-реку.

В жизни купца Степана Парамоновича все заранее предопределено. Постоянство жизненного уклада отражает устойчивость психологии. Недаром, придя «в свой высокий дом», Степан Парамонович «дивится»:

    * Не  встречает его молода  жена,
    * Не накрыт дубовый стол белой скатертью,
    * А свеча перед образом еле теплится.

Всякое изменение внешнего быта означает катастрофу, воспринимается как несчастье и горе. Налаженная прочность семейного быта - внешнее выражение сложившейся психологии. Но вот этот устойчивый быт, эта эпическая цельность личности, находящая опору в народных верованиях и обычаях, рушится.